«Они здесь!» – сразу поняла Бажена, едва увидела в грязи у калитки следы сапог.
Следы непростые, с множеством маленьких углублений. Такие оставляют только немецкие маршевые сапоги… У нацистов сапоги с гвоздями на подошве – это в округе знали все.
Наверное, впервые юная ведьма пожалела, что их изба так далеко от жилища людей, помощи ждать неоткуда.
Для ведьмы-оборотня такие следы означали одно – нужно бежать без оглядки.
И Бажена побежала бы… Тем более что силы в ней еще почти никакой, достойно постоять за себя не сможет. Однако следы у самой избы, а в избе мама. Одна. А папа… папы у несчастной отродясь не водилось.
Юная ведьма вытянула вперед руку, пошевелила пальцами, почувствовала: мать точно там и… очень боится. Значит, не успела обратиться, значит, нашли.
Инстинкт самосохранения верещал: «Беги!»
Но любовь к матери, древняя, как сама жизнь, кричала, вопила, выла, чтобы Бажена попыталась хоть что-нибудь сделать. В избу входить страшно до икоты, но остаться без мамы еще страшнее. Пусть она уже не ребенок, пусть ей уже шестнадцать, мама во всяком возрасте – очень важный человек.
«Как-нибудь отвлеку гадов, а уж мама их… ух! В два счета изжарит, не зря же огненная ведьма!» – промелькнула в ее голове опасная мысль.
Икнув от страха, глупышка схватила метлу, единственное попавшееся под руку оружие, и помчалась внутрь в слепой надежде, что уж вдвоем-то с мамой они непременно одолеют немцев. Проскочила сени, вбежала в горницу, а там…
В некогда светлой и уютной комнате с веселыми занавесками в цветочек не осталось ничего целого. Даже лавка и стол перевернуты, переломлены надвое. Мужчин трое – немецкие солдаты, это Бажена определила по их форме. Высокие, крепкие, от них смердело потом и жаждой власти. Они рычали от натуги, пытаясь справиться с отчаянно сопротивляющейся рыжей ведьмой, а совладать с ней отнюдь не просто.
Один крепко сжимал руки мамы Бажены за спиной, второй пытался заткнуть ей рот кухонным полотенцем, а третий уже занес изогнутый кинжал с вырезанными на нем ритуальными письменами.
– Сдохни! – крикнула Бажена и швырнула метлу в того, кто занес кинжал.
Чудом попала в спину… да только вреда никакого не причинила. Зато ее заметили.
Солдат с кинжалом повернулся в ее сторону и закричал сатанинским голосом:
– Die Hexentochter[1]
«Дочь ведьмы… – разобрала первую фразу Бажена, по-немецки она не говорила, но различала некоторые слова, как и многие в тот период. – Они поняли, кто я! Ой-ой…»
Впрочем, тут семи пядей во лбу быть не нужно. Рыжая, как и мать, зеленоглазая, худая, щеки круглые, аккуратный нос с родинкой – всё, как в их семье и водилось издревле. В общем, мамина копия, только меньше и гораздо слабее.
Солдат с кинжалом повел крючковатым носом, словно вдыхая запах Бажены, развернулся к ней всем телом, алчно сверкая глазами. Видно, решил, что две ведьмы лучше одной, и двинулся на нее.
В эту самую секунду взвыл солдат, который пытался запихнуть в рот женщины полотенце. Он выронил его и вдруг запрыгал и завизжал, как резаная свинья. А всё из-за резкого пинка, который получил в причинное место. Мама Бажены постаралась – стукнула со всей силы.
Рот рыжей ведьмы освободился, из него тут же послышались булькающие звуки. А потом она закричала так пронзительно, что единственное целое окно в комнате пошло трещинами:
– Абра ун мартла, игнып бору хар![2]…
Язык мертвых Бажена знала отлично. Эти каркающие звуки ни с чем не спутаешь. Древний колдовской язык, которому обучали всех ведьм с пеленок, но в деле он использовался лишь в случае крайней нужды.
Как только последний звук вылетел из горла матери, юная ведьма вдруг почувствовала легкое покалывание по всему телу, посмотрела на свои руки, а они стали размываться… как если бы кто-то вылил воду на только что сделанный рисунок.
– Halt die Klappe![3] – тут же скомандовал солдат с кинжалом.
И его соучастник кинулся за упавшим полотенцем.
– Мама! – закричала Бажена, видя, как та затряслась, будто в сильнейшей лихорадке, вдруг посерела, а кожа ее одрябла.
Ей снова заткнули рот, но это уже не имело никакого значения. Тело ведьмы будто лишилось духа.
«Мамочка, сколько же сил ты вложила в эти слова…» – то были последние мысли Бажены перед тем, как раздался резкий хлопок. А потом ее не стало…
Юную ведьму будто стерли и нарисовали заново где-то совсем в другом месте. Точнее, место было то же – впереди лес, звук текущей реки, даже птицы пели так же, а вот одинокой родительской избенки нет, вместо нее старые развалины, сгнившие бревна и пустота… Матери, естественно, тоже не было. Ни единого следа, ни клочка одежды, ни волоска.
Бажена бегала по месту, как заведенная, всё всматривалась в каждый куст, в каждый камень, как вдруг натолкнулась на дуб… Огромный, ветвистый… он рос как раз в том месте, где она сажала его когда-то с мамой.
«Сколько же лет нужно, чтобы вырос такой большой дуб?» – подумала она, ошарашенно на него взирая.
Помотала головой и снова бросилась к месту, где когда-то стояла изба.
– Мама! Мама!.. – плакала Бажена и лишь через время поняла, что не плачет, а отчаянно мяукает…
