– Всё ещё хуже, чем я думал, – мрачно буркнул Тахльхар, пристраивая листок пергамента на верхушку внушительной бумажной кучи, возвышавшейся на массивном письменном столе, за которым он восседал. – В мальчишке нет ни капли магии. Это никуда не годится. Так, а что там намарали про него писаки из судебной канцелярии?
– Смотрите сами, шеф. Вот, тут весь сценарий. Сейчас ему двадцать.
Тахльхар раздражённо выдернул увесистую папку из рук своего агента, откинулся на спинку кресла и занялся изучением материалов. Агенту ничего не оставалось, как сесть на стул для посетителей и терпеливо ждать, наблюдая исподтишка за выражением лица своего начальства, что, впрочем, было не таким уж скучным занятием. Несмотря на внушительную суровость и даже монументальность всего облика в целом, черты лица шефа Отдела Равновесия не были лишены живости и выдавали эмоциональность его натуры, которая странным образом уживалась в нём со способностью принимать хладнокровные, взвешенные и продуманные решения, определявшие порой ни много ни мало – судьбу мира. Перелистывая страницы, он то и дело корчил недовольные гримасы и раздражённо фыркал, не подозревая, что здорово забавляет этой пантомимой своего агента.
– Всё, как обычно – двусмысленные ситуации, вставки между строк и неразборчивый почерк. Неплохо живётся этим бумагомарателям из судебной канцелярии! Попробовал бы я составить так свой отчёт, живо слетел бы на пару уровней вниз, а с этих писак взятки гладки. Этим сочинителям всё можно. Чем больше лазеек оставят подопечному для отступления от сценария и самодеятельности, тем лучше, – зудел шеф, продолжая веселить агента своим ворчанием и манерой называть Канцелярию Судеб судебной канцелярией. – Ну ладно, всё это сейчас нам только на руку. Ничто не мешает внести необходимые поправки в судьбу мальчишки. Надо его устранить. Ему не место рядом с вирефией.
У того, другого, отличный магический потенциал. Он нам подходит. Чтоб выиграть партию, нужно только поменять фигуры местами. Ты этим займёшься, – заявил Тахльхар, возвращая папку агенту.
– Шеф, а вы уверены, что мы имеем право вмешиваться? Свою судьбу и свой выбор вирефия определяет сама, и никто ей не указ, – в голосе агента отчётливо звучало сомнение в разумности намерений шефа. – Она уже сделала свой выбор. Это любовь, тут ничего не попишешь. Любовь нужна ей, как воздух, иначе…
– Ты думаешь, я этого не знаю?! – резко выдал Тахльхар. – Да, любовь нужна ей, как воздух, но и магия ей нужна не меньше! В прошлый свой приход она выбрала себе в пару обычного. Тогда я не стал вмешиваться, потому что в тот раз это не было так критично, но если она и на этот раз поступит так же, этот её приход может стать последним. Без магии её искра угаснет, и баланс между Светом и Тьмой нарушится. Надеюсь, мне не нужно объяснять агенту Отдела Равновесия, чем это может грозить?! – сверкнул глазами шеф. – Рядом с вирефией должен быть маг! Сейчас она слаба, как никогда прежде! Ей нужна поддержка! Ты сделаешь всё возможное, чтоб девчонка не погибла по собственной глупости и не подкинула нам проблему вселенского масштаба, – безапелляционно заявил он.
– Разумеется.
– Эл, – внезапно смягчил тон Тахльхар, – я понимаю, что воину привычнее гонять демонов по Вселенной, чем копаться в человеческих отношениях и заниматься сводничеством, но эту работу я могу доверить только тебе. Всё очень серьёзно.
– Не беспокойтесь, шеф. Я хорошо знаю людей. В их душах всегда есть укромные уголки, где они хранят свои обиды, сомнения и сожаления о несбывшихся надеждах. Стоит только заставить их заглянуть в себя поглубже, и они уже ни в чём не уверены и во всём готовы сомневаться. Думаю, у нас есть все шансы изменить ситуацию, не прибегая к крайним мерам.
– Отлично. Действуй. И держи меня в курсе.
Глава 1
Мало ли что может плавать в тёмной воде
Закатное солнце, утомлённо сползая за линию горизонта, щедро плеснуло багрянцем, окрасило алым гребни морских волн, словно желая оставить им как можно больше своего тепла напоследок. Шумное море, принимая этот дар, чуть притихло, и его непокорный рокот стал похож на содержательный шёпот, довершая гармонию, воцарившуюся в этот момент в природе.
Юноша и девушка медленно брели вдоль берега, взявшись за руки, рассекая босыми ногами размывающие песок волны и серьёзно внимая их вкрадчивому шёпоту. Морской бриз, который один не желал поддаваться всеобщему состоянию покоя и благодушия, бесцеремонно трепал подол платья девушки, спутывал её длинные рыжие волосы, вынуждая время от времени сбрасывать непокорные пряди с лица. Но девушка не обращала никакого внимания ни на ветер, тщетно пытающийся вывести её из равновесия своими порывами, ни на солёные брызги, летевшие ей в лицо и щекотавшие кожу. Тепло, которым была согрета её ладонь, утонувшая в широкой ладони юноши, идущего с ней в ногу, было единственным ощущением, имевшим для неё значение в этот момент. Её спутник замедлил шаг, и она, моментально уловив смену ритма, остановилась и повернулась к нему лицом. Закат преобразил всё вокруг, размыл формы, приглушил краски, спутал оттенки, но ей не нужен был дневной свет, чтоб отчётливо видеть в его глазах бездонную синеву небес, так же, как ему ничто не могло помешать разглядеть в её взгляде буйную зелень весенней листвы. В этот миг им обоим казалось, что мир создан только для них двоих, и гармония в нём царит сейчас лишь потому, что их взгляды так откровенны, мысли и чувства так прозрачны, а сердца одинаково горячи.
