— Студентка Шаниара Ланкар, срочно к ректору! Повторяю, студентка Шаниара Ланкар, срочно к ректору!
Я в этот момент сидела в столовой вместе с двумя подругами: Линарией и Грохой. Девчонки глянули на меня вопросительно.
— Шани, что ты еще успела натворить? — в голосе Грохи сочувствие пополам с интересом. Я пожала плечами.
— Понятия не имею, вроде последние три дня вела себя как образцовая студентка. И я понятия не имею, с чем связан вызов. Но, обещаю, вы узнаете об этом первыми.
Произнесла с улыбкой и вскочила, подхватывая свою сумку. Только выскочив в коридор, улыбка увяла. На самом деле я сейчас испытывала беспокойство. Когда я знала, за что меня вызывают к ректору — а там я была частым гостем — то шла с надеждой на нормальную отработку. А сейчас, не понимая, что еще мне собираются предъявить, я безумно волновалась. Но то, что ничего хорошего ждать от вызова не приходилось, это я уже поняла.
В приемную ректора входила с опаской. Бессменная секретарь — ллау Тильша — увидела меня и закатила глаза. Покачала головой. Одними губами прошептала:
— Что на этот раз?
— Верите? Понятия не имею. Я ничего не разнесла, никого не покалечила, даже на занятиях получила целых четыре «превосходно». Для меня этот вызов такая же загадка.
— Хм… Странно. Ладно, иди, не заставляй ректора ждать. Он этого не любит. Хотя кому я это рассказываю, ты лучше меня осведомлена, — еще и подмигнула, стараясь подбодрить.
Я шагнула к массивной деревянной двери. Это как прыжок со скалы. В первое мгновение страшно, а потом адреналин зашкаливает. И чтобы не нагнетать еще больше, рывком распахнула дверь и вошла.
— Вызывали, ллие Киршен?
— А, Ланкар, да, вызывал. Проходи, устраивайся поудобнее, — и столько благодушия в голосе, что мне стало страшно. Почему? Да потому что так наш ректор разговаривает только с теми, кого готовит на исключение, кто достал его до самых печенок и кого он бы с радостью казнил.
Пристраиваясь на самый краешек кресла, судорожно соображала, что такого я могла натворить, если удостоилась подобного отношения. Но на ум ничего не шло. Или… Не мог же он узнать, что раскрытие истинной сути нашей Гадюки — моя работа.
Все дело в том, что у нас зельеварение вела молодая и очень противная магистр Гаурен. Но из-за ее стервозного поведения, постоянных придирок без дела, занижение отметок и скандального характера мы прозвали ее Гадюкой. И когда на зачете за отлично сваренное мной зелье она поставила мне «отвратительно», при этом сама же забрала себе мое зелье омоложения, которое я лично дорабатывала до нужной кондиции со многими составляющими, мое терпение лопнуло. Мне, зельевару в десятом поколении, кто может приготовить любое зелье с закрытыми глазами, поставить самый низший балл? Душа требовала мести. И уже вечером я пробралась в лабораторию и изготовила отвар для раскрытия истинной сущности. Правда добавила в него еще и несколько компонентов. Зачем? Для установления истины. Ходили по Академии слухи, что наша Гадюка — чей-то умело созданный фантом, призванный издеваться над студентами, держать их в тонусе. Вот и решила для всех установить истину. Если это действительно фантом, то избавление от него всем принесет благо.
Я же при этом с помощью подруг, сотворила иллюзию самой себя, создавая себе алиби. Так как знала, что в первую очередь подумают на меня, потому и крутилась как могла. Причем моя подстраховка дала свои плоды. Я очень вовремя подсуетилась. Разбирательство было ого-го какое. Еще бы, подобного никто и предположить не мог: на следующий день, пока подруги отвлекали Гаурен, я влила свое зелье в ее чашку, которая всегда стояла на столе и из которой она все время что-то пила. Вот и на занятии выпила. И тут же Академию огласила сирена, возвещающая о нечисти.
Наша Гадюка оказалась именно нечистью, что питается жизненной и магической силой студентов. И в чашке, в которой никогда не заканчивалась жидкость, оказалась именно стекающаяся сила, которую она потихоньку брала от всех нас.
Но и это еще не все. Возраст. Молодая и красивая женщина вдруг превратилась в уродливую старуху с безумными глазами и кривыми клыками. Как она орала, топала ногами, грозила всеми карами. И все бы ничего. В другой ситуации меня должны были похвалить за разоблачение, но оказалось, что эта Гадюка какая-то родственница ректора. И он готов был рвать и метать за то, что подставу раскрыли. Он столько сил приложил, чтобы скрыть нечисть в стенах своей Академии. Естественно на меня упало первое подозрение, но тут вмешались преподаватели, среди которых крутилась моя иллюзия, и сообщили, что я была на виду у всех и изготовить такое сложное зелье не могла. Как ни злился ллие Киршен, но доказать мою причастность так и не смог. А вот от Гадюки ему пришлось избавиться. И уже новому магистру я пересдавала зачет, получив свое «превосходно».
Вспомнив этот эпизод, уставилась невинным взглядом на хозяина кабинета, ожидая, когда мне поведают о причине вызова. И тот не стал церемониться. Выложил на стол мои документы, отчего я мгновенно похолодела. Он меня исключать собрался? Но за что? Видимо, мой взгляд был слишком красноречив, потому что следом за документами передо мной лег еще один лист.
