- Захара, Захара! Брось эти пироги, иди быстрее в зал там Василь к пришлому человеку пристает. А у него-то морда поболее, чем у кузнеца. Как бы нам сейчас всю мебель не поломали. А то чую головы бедовые у обоих.
- Фёдор, да сколько же можно! - возмутилась Захара, переставляя большую сковороду с раскаленной печи на специальный каменный выступ. В кухне витал ароматный запах жареных пирожков с капустой. Как раз успела подрумяниться очередная партия пирожков, прежде чем на святая святых – кухню, забежал взволнованный дед Фёдор. - Я тебе говорила, чтобы не подпаивал в моей харчевне из-под полы тех, кто сюда приходит? Сбывай свой злачный товар в другом месте, а у меня заведение приличное! Взял моду, сам за душу заложить не прочь, и другим свое пойло продаешь. Я тебе, что мало плачу? Сюда только покушать приходят, отдохнуть, ну и, как Люк по вечерам на гуслях играет и поет, послушать. Ты зачем кузнецу горькую наливал? - сердито проворчала Захара, бросив хмурый взгляд на Фёдора.
Фёдора она полгода назад к себе работать взяла, когда дело ее хоть малый, но доход приносить стало. Дед Федор, что родной ей, с ее покойной бабкой дружил.
Самой становиться за прилавок или кого из помощниц ставить, дурное дело. Посетители к ним, как правило, мужского полу захаживали, руки не распускали, да порой такими взглядами провожали, мороз по коже, жуть. Одним словом неуютно, ну и кто знает, что в голове у другого человека творится, какие там тараканы бегают? Да какого размера эти насекомые? Вот вроде знаешь человека, ан нет, сейчас, он так себя ведет, прилично, а через пять минут решит, что ему больше дозволено, руки распускать станет. Нет, Захара то за себя постоит, да и за девчат тоже. Но ведь лучше когда тишь, да гладь, без скандала. Вот за прилавок в своей харчевне и поставила деда - Фёдора. Так меньше соблазнов, тише, спокойнее ей и ее помощницам и он при деле.
Правда, случались случаи, когда без ее вмешательства утихомирить разбушевавшихся гостей не получалось. Мужики народ особенный, со своим мировоззрением, могли часто в спор, какой вступить, головы горячие, порой свою точку зрения предпочитали не в праздной беседе доказывать, а с помощью кулаков. Вот тогда она подхватывала свою боевую поварешку, отправляясь вершить подвиги с правосудием, на свое разумение. Всерьез, конечно, никого не била, прекрасно понимала, что хоть силы у нее много, но супротив сильного мужика это мало поможет. Может, к ней уважение особое было, может просто с бабой связываться не хотели, а может слава о ней дурная ходила, ну и то, что заведение у неё не питейное было, тоже роль свою играло. Все в курсе, что у хозяйки харчевни "Три кота", нрав крутой, характер сложный, а рука тяжелая. В общем, достаточно было просто пригрозить поварешкой и как-то все само собой на нет сходило. Особо обиженные посетители, пару дней стороной ее харчевню обходили.
Красота, пару дней тишь, да гладь, но стоило времени пройти и они обратно к ней прут, больно вкусно, сытно у нее можно покушать, а главное недорого. Атмосфера тут приятная, уютная, почти домашняя, с любовью все сделано. Всегда чисто, всегда вкусно пахнет, а еще по вечерам Лука наведывается, на гуслях играет и песни грустные заводит, такие, что за душу берут. Даже здоровенные детины, сидят слезу украдкой вытирают. Так что харчевня Захары все больше на слуху была, пользовалась популярностью, саму хозяйку уважали, поэтому правила ее заведения в меру своего понимания и настроения пытались соблюдать, но споры случались.
Вот и сейчас такой момент наступил, Захара подхватила со стола свою поварешку, которая всегда под рукой лежала, зло хлопнула ею по другой руке, уж больно она не любила, когда ее отвлекали от любимого занятия. А готовить она любила, когда делом занята была, ничего вокруг не замечала.
- Катруня, присмотри за пирожками, - кликнула она одну из своих помощниц. – Они уже налеплены, их только обжарить осталось, новую партию поставь, присмотри, - та ей утвердительно кивнула, отлаживая в сторону нож и картошку, которую до этого чистила, вот тогда Захара обратно на Фёдора переключилась. - Еще раз Василю горькую нальешь! – прищурилась зло женщина.
- Да со своей горькой он пришел, уже прилично поддатый, - возмутился - Фёдор. – А то, ты кузнеца нашего не знаешь? Голова бедовая, нрав дурной.
- Ну да, а свою горькую, он поутру у тебя не покупал! – хмыкнула Захара.
- Ты Захара на меня не наговаривай, - возмутился Фёдор. - Мы о чем с тобой договаривались? О там, что я тута горькой приторговывать не буду! Так я и не торгую боле! Поутру он ее у меня купил, отрицать не буду, но сюда я его не звал. Тем более, скоро уже вечер, он ее давно вылакать мог, ан нет чуток оставил. Это он на запах пирожков твоих пришел. Знаешь же, как кузнец их любит, а еще Луку послушать. Тут и дружки его, братья лесорубы. Но сидят в сторонке от него. Может, повздорили?
- Ай, тебе хоть говори, хоть нет, - махнула недовольно рукой Захара. - Вся беда от этого пойла. Что за пришлый-то?
- Да часок назад пришел, прихрамывал, весь в плащ закутанный. Здоровый, что медведь, взгляд тяжелый, острый, но никого не трогал. Как зашел, сразу взглядом все окинул пристальным, примечая детали. Взгляд у него специфический, видывал я таких, точно, не простой человек, а воин, причем не из простых. Жареного мяса попросил и воды кружку здоровую. В самом углу сел, подальше от других, мордой к двери. Вот и получается, что так он свою спину защищает и видит, кто войти может. Точно говорю, не простой. Воду выпил, а вот к еде не притрагивался, все сидит, мрачно в окно поглядывая. То ли идти ему некуда, то ли ждет кого, а может, прячется. Хотя, то, что прячется вряд ли. Морда у него, не разбойничая, а представительная. Может вообще княжеский витязь.
