Хмурым днем в конце сентября я сделала грядку под чеснок и решила «сбегать» по грибы, благо, что в нашем садоводстве наша улица в один порядок, потом забор из сетки, канава, а на месте вырубки за 25 лет вырос «взрослый» лес. Я прошлась с ведром вдоль канавы – грибов мало. Пошла назад и, наверное, взяла немного вправо от забора. Прошла под сломанной длинной березой, она была в виде арки.
А грибов там! Уже полное ведро, оттопырились карманы пуховика. Заморосил мелкий дождь. Я было идти назад, смотрю – место незнакомое: с одной стороны мелколесье, нос не просунешь, с другой – огромные, в три обхвата пни, не перепрыгнешь. Остановилась. Ни звука… А рядом станция. Обычно каждые десять минут идут то товарняк, то порожняк, то электричка. Стала звонить домой. Больной муж заплакал: «Выбирайся! Что я буду делать без тебя?» Он звонил каждые пять минут. А я металась, молилась, плакала, кричала… И только когда прошла назад под березой-аркой, услышала звук поезда, целый час шла до станции.
Вышла к последней улице Осинок. Ни души… Кричу: « Есть кто живой?». Из последнего дома вышел Юрий. Недавно он украл у нас газонокосилку, его осудили на два года условно. «Ну, – думаю, – в лесу не пропала, так, этот пристукнет». Нет. Он глаза вытаращил и спросил: «Чего-й-то ты, Николавна здесь делаешь?» Я рассказала. Он быстренько довел меня до наших садов.
Я, насквозь сырая, дрожащая от пережитого и от дождя, переоделась в сухую одежду и поплелась на электричку.
В следующий выходной сажала чеснок. Соседка посмеялась: «Ты что-то вкалываешь. Учителя винцо пьют, празднуют День Учителя». И тогда я поведала ей, как побывала в гостях у Лешего.
Остались лишь воспоминания…
Ты ворвался в мою жизнь как ракета. Я недоумевала: зачем мне это? Не смотрела на мужчин, не замечала их, не видела лиц. Считала, что в моей жизни хорошей – плохой после смерти мужа не будет ничего, связанного со словом любовь. Я – старушка, и буду глядя в землю, нести свой крест до конца. И вдруг: целый год весна. В природе это невозможно, а в жизни, оказалось, случается.
После тяжелой операции я не вставала, а ты пришел меня навестить. Давно мне знаком, но «шапочно» – иногда встречались в электричке по дороге на дачу или с дачи. Когда вошел в палату быстро, как будто внесся вихрь, я от неожиданности надвинула на себя одеяло. Поделился горем – десять дней как умерла жена. Я выразила соболезнования. А соседки по палате шептались: «Смотри, нам по 47 лет, никто к нам не пришел, а к этой старухе мужик пришел». Не мужик, а мужчина! В этом потом я убедилась не раз. Болеть было некогда: то, что посадила до операции (а старалась как можно больше) требовало ухода. Ты приходил на мой участок и незлобливо ругал: «Зачем тебе это надо? Лето аномальное, ничего не вырастет. Осенью все купишь».
Помогал как мог. Мне совесть не позволяла тебя эксплуатировать, а ты сам то ручку к двери принёс и прикрепил, то дверь утеплил, то в бане в крыше щель убрал. Вот и сейчас слышу: «На трубу течет, она ржавеет». Денег не брал. Но… Намекал на близкие отношения, сыпал «с душком» анекдотами, что-то вроде: « Вернулась пациентка к гинекологу. – Я у вас трусики не оставила? – Нет. Вздыхает, уходя: -«Наверное, у стоматолога оставила». За тобой надо было ходить с блокнотом и записывать пословицы, потешки по всякому поводу.
Даже глупый человек, за свою жизнь набирается мудрости. Мудрость грозила мне пальчиком: «Не поддавайся на уговоры. Легко стать игрушкой. Тебе это надо? Даже стыдно об этом говорить и даже думать. Ему что – лишь бы баба была».
После очередной помощи на моей даче возник вопрос: сколько я должна? А ты вспомнил давнее: « Тогда только что купил дачу, пошел за молоком, а ты уже стояла в очереди. Вдруг что-то вспомнила, заторопилась, попросила меня купить молока, извинившись, что не знаешь моего имени. Прибежала ко мне, искренне благодарила. Поставила банку с молоком в сумку, опять извинялась, что тебе нечем отблагодарить меня. Я пожал плечами и пошутил: «Как же нечем? Женщина – а нечем». Ты пропустила это мимо ушей. Я подумал: «Красивая женщина, и вдруг – бесполое существо».
Услышав про этот случай, теперь я, глядя в пол, пробормотала: «Ну, раз ты так думаешь, что возможно…». В эту же секунду ты легким движением крутанул меня с веранды в дом. Всё случилось стремительно. Я пережила сперва страх, потом радость и забытую за много лет истому. Поняла, что без этого мне жизнь покажется пресной и серой. Очнулись не сразу. По комнате разбросана вперемешку твоя и моя одежда. Ты посмотрел в мои беспокойные глаза, успокоил: «Я в тебя влюбился, когда увидел первый раз. Солнечный день, ты идешь с ведром за водой, другой рукой держишь за ручку внука. Прозрачное платье колышется, «грудь волной встает». Я прямо-таки обомлел.
Вот почему ты каждый раз появлялся на дороге, когда я шла за водой. Перебросились парой фраз, чему-то посмеялись, вскользь о проблемах и разошлись по сторонам. Твою жену ни разу не видела. Оказывается, она больше трех лет боролась с опухолью, болезнь затаилась, но за один день унесла ее в могилу. Утром готовила еду, прилегла и впала в кому. Ты кричал на врачей, требовал, чтоб ее взяли в больницу. Не взяли. К вечеру она умерла.
