Посвящается моей жене
Не так давно прошли гонения на Влияющих. Их осталось немного, возможно, с десяток, может – меньше, не исключено, что остался лишь один из них. Сколько их существует, нам не известно. История одного из Влияющих, возможно, последнего, нам знакома. Ее мы и поведаем читателю.
Бывают моменты, когда
не отделить сон от яви.
Не все ли едино?
Мудрость Заблудившихся
Кровь, кровь, кровь. Фонтаны, брызги крови. Бесконечное махание мечом. Усталость во всем теле. Вот мир застыл, и я опять машу мечом без устали. А люди замерли. Люди не могут сдвинуться. Но они не парализованы и воля их не сломлена. Они лишь не успевают за мной. Я слишком быстр. Я – как молния. Они стоят, а я хожу и бегаю, рубя их тела. Кровь застывает в воздухе. Ее запах раздражает ноздри, будоражит нервы. Пар медленно отделяется от нее и начинает окутывать капельки и струйки застывшей в воздухе крови.
Усталость одолевает тело. Мозг обволакивают тишина и апатия. Зачем?! Зачем все это?! Я все равно умру, стоит ли забирать с собой столько людей? Эта многотысячная армия, мне она не по зубам. Или нет? Глубокое желание жить постепенно тонуло в усталости и медлительности мозга.
Вновь время стало нормальным. Солдаты, увидев меня, отступили назад. Сзади что-то хлюпнуло, громыхнуло, лязгнуло и ухнуло. Я знал, что эти звуки исходят от только что поражённых мною солдат. С этого мига их не стало. Через мгновенье шум оборвался. Обернулся. Позади была прорубленная в армии просека. Лежали тела убитых мною солдат. На их месте появляются новые, они с лязгом смыкают ряды за моей спиной, как ряска на воде, потревоженная человеком. Улыбнулся.
Это сон? Это быль? Вновь и вновь становлюсь быстр, и вот уже не могу этого сделать. Враги это видят. Я уже потерял направление. Раньше, когда-то давно, я знал, в каком направлении нужно двигаться. Теперь не знаю не только куда пробиваться, но и зачем это нужно. Одежда, пропитанная кровью, облипает тело. Скользкие руки. Жарко. Как же хочется пить! Сколько я бьюсь? Час, минуту, вечность? Руки еле двигаются, что-то саднит правую руку. Кое-где покрывавшая руки и одежду кровь высохла и растрескалась, добавляя неуютности в и без того усталое сознание. Вокруг – это не люди, это волки в человеческом обличье. И они чувствуют, что мой час близок, и я сам это чувствую, но сопротивляюсь из последних сил. Да, час близок. Вот я падаю. Как такое может быть? Нет, я не сдамся!
Очнулся. Почему я чувствую усталость? Настоящую усталость!? Почему все это оборвалось? Все было так реально, и я уверен, что увижу все снова, хоть и не знаю когда.
Влияющий, действуй
на благо мира,
людей и себя.
Кодекс Влияющих 1:1
Было очень жарко. Немилосердное солнце пекло и сжигало землю. Да и не землю вовсе, а красный песок. Одинокие раскаленные камни, лежавшие среди песка, жгли ступни даже через подошву обуви. Песок накалялся, и на горизонте, между землей и небом, разрывало пространство полупрозрачной пеленой марево. Казалось, ничто не сможет противостоять этому огню, который действовал и сверху, и снизу. Но вот на горизонте, расплываясь в красном мареве, появилась черная точка. Она все увеличивалась, и вскоре отчетливо можно было определить, что это человек. Черная неброская одежда дополнялась шляпой и черным плащом. Солнце должно было немилосердно нагревать одежду странника, цвет которой, казалось, дерзко бросал вызов светилу. Издали лицо путника разглядеть было невозможно, но если бы кто-нибудь к нему приблизился, то увидел бы беспристрастное лицо. По лицу нельзя было прочитать, мучает ли странника жажда, о чем он думает. Да и вообще, чувствует ли он что-нибудь? Лицо было просто окаменевшей маской сильно сосредоточенного человека. В карих глазах не отражалось ничего, кроме покоя. Лицо, суровое и выветренное, вызывало ощущение скрытой, потаенной силы и огромной выносливости. Было видно, что это повидавший многое путешественник. Мужчина был сухощав и строен. Плащ и шляпа весьма шли ему. Небольшой заплечный мешок черного, как смоль, цвета, да сухая палочка с незатейливым орнаментом, обычные спутники путешественников, дополняли вид незнакомца. Сразу было видно, что он небогат – мешок обвис, а значит – был более чем наполовину пуст. Таких искателей приключений оставалось немного. Такие люди что-то ищут. Правду? Истину? Бога? Счастье? Кто знает? Благородство, написанное на лице, не скрывали легкая небритость и выбившиеся из-под широкополой шляпы прямые черные волосы, развеваемые порой налетавшим жарким ветерком. Иногда сосредоточенность сменялась приятной, доброй улыбкой. Внешность незнакомца располагала. Но не исключено, что у кого-нибудь он вызвал бы неприязнь. Так, какой-нибудь фермер мог подумать о нем, как о сумасшедшем. Пересекать пустыню Суи. На это мог решиться только сумасшедший. Да и кем считать человека, который без толку ходит по свету? Конечно же, сумасшедшим! Вот осел бы на землю, завел семью. Тогда другое дело, а так…
Песок рассыпался в разные стороны при каждом шаге. Отдельные песчинки подхватывались ветром и уносились прочь. Вдруг мужчина стал отклоняться в сторону от прямой линии, которую начертали на песке его следы. Вскоре он приблизился к лежавшему среди песка юноше. На вид парню можно было дать лет шестнадцать. Он был одет в грязную потертую одежду, сделанную из недорогой грубой ткани. Черные волосы колыхались от прикосновений ветра, а песчинки, натыкаясь на впалые щеки, скатывались вниз. Мужчина, постояв немного, поступил необычно, и даже безрассудно. Он подхватил парня и без видимых усилий закинул себе на плечи. Если бы кто-нибудь это видел, то точно решил бы, что путешественник не в своем уме. До конца пустыни не один день пути. Парень не выживет, и сам доброжелатель растратит силы и тоже погибнет. Кто осилит пять дней пути по этому аду, да еще и с тяжелой ношей на руках, которая к тому же тоже хочет пить. Скромный заплечный мешок – не бездонная бочка с водой. Куда человечнее было бы добить беднягу. Кто знает, сколько придется идти по пустыне, и не собьешься ли с пути? Но мужчина поступил по-своему. И вот уже безвольные руки парня качаются из стороны в сторону, вторя шагам мужчины.
