Среди многочисленных своих сверстников детства я лучше всего помню одного – Вячку Койранского.
Это был маленький и постоянно вертящийся мальчуган, то хохотавший над чем-то до слез и заражавший смехом других, то не в меру серъезный, задумчивый и временами даже грустный.
Я познакомился с Вячкой в первом классе гимназии, куда мы поступили одновременно.
Я узнал о нем, что он лучше всех выдержал вступительный экзамен, и первым стоял в списке принятых.
Я также узнал из слов классного наставника Ящинского, что Койранский – сирота, что отец его умер зимой в год поступления его в гимназию, а больную мать увезли куда-то далеко и он живет у брата, офицера крепости.
«Он хороший, честный мальчик», говорил наш руководитель,» он нашел в городском саду золотые часы и не присвоил, а отдал мне». Все посмотрели на этого честного мальчика, решив, вероятно, что непроходимо глуп, а сам Вячка сидел красный, как рак, вынутый из крутого кипятка.
Вячка всегда опаздывал на первый урок, так как он ходил пешком из крепости, отстоявшей от города в трех верстах, поэтому ему прощали опоздания. Но однажды один из педелей (помощников классных наставников), Яков Яковлевич Клячко, или попросту «Кляча», сделал Вячке замечание, приведя его, опоздавшего, в класс, где уже восседал на кафедре учитель арифметики Федор Федорович Галун.
«Вы, Койранский, каждый день опаздываете. Так нельзя. Надо ранбше выходить из дому».
Вячка вспыхнул, мгновенно показал «Кляче» язык и, сев на свою парту, зарыдал громко и неутешно.
Клячко и Галун растерялись, смотрели молча то друг на друга, то на Вячку. А в классе стало тихо-тихо.
Потом Клячко ушел, а Галун, что-то объясняя, начал писать на доске и Вячка как-то сразу успокоился.
Свое ученье в гимназии Вячка начал с двоек, которые сыпались на него как из рога изобилия, даже по закону божию.
И хорошим поведением он также не отлтчался: то побъет товарища, то намажет чернилами учительский стол, то заведет на уроке музыку на пере, воткнутом между партой и ее крышкой.
Учителя терпели Вячкины проделки и редко наказывали, а инспектор гимназии Шантырь даже благоволил к нему, приглашал к себе в гости, часто на переменах ласкал, гладя его черную голову.
Как и следовало ожидать, учебный год для Вячки кончился печально, он остался на второй год в первом классе.
На каникулы Вячка уехал из города к матери и о нем все забыли. Только сын инспектора Жора Шантырь нет-нет да и вспомнит своего неспокойного соседа по парте:
«Жаль, что Вячки не будет в нашем классе: замечательный парень, очень жаль!»
В новом учебном году Вячка жил уже не в крепости, у брата, которого перевели на другое место службы, а в городе, на ученической квартире, которую содержала жена офицера стоящего в городе Эстляндского пехотного полка, Горшкова Мария Николаевна. Это была лучшая из всех ученических квартир города. В том году в ней жило 12 гимназистов разных классов, от 8-го до 1-го.
Понятно, режим там был строгий, уроки учить заставляли каждый день и проверяли. Проверка производилась старшими гимназистами. Вячка был прикреплен к гимназисту 7-го, предпоследнего, класса Силе Ляшко. Это был даровитый юноша, хорошо игравший на скрипке и певший приятным тенорком, но почему-то игравший в гимназическом духовом оркестре на малом барабане.
Сила прелестно декламировал, здорово читал стихи и Вячка подпал под его влияние. Они подружились – 11-летний с 18-летним.
В этом году Вячка очень переменился. Он стал хорошо учиться, не стало его шалостей и разных с ним приключений.
Но в классе Вячка был словно чужой: ни с кем не дружил, с одноклассниками не играл в лапту или в городки, стал читать книги, но больше всего Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Фета. Он читал на переменках и дома и почти каждое воскресенье его можно было встретить с книгой на скамейке городского сада, либо одного, либо вместе с Силой Ляшко.
Он научился вдохновенно читать в классе заданные по русскому стихи, выразительно, увлеченно читать прозу. В следующих классах учителя использовали эту его способность: он читал для класса принесенные учителями книги по истории, по географии и другим предметам; он был непременным участником школьных вечеров самодеятельности.
Помню, как в 4-ом классе Вячка инсценировал рассказ Чехова «Лекция о вреде табака». Это было замечательно! Ему долго хлопал зал, а учителя позвали его из-за кулис и по очереди пожимали ему руку.
Уже с 1-го класса авторитет Вячки стал заметен. Его все встречали с симпатией, охотно с ним беседовали. Даже старшие гимназисты зазывали его на переменах и слушали декламацию Койранского, его рассуждения о красивых и некрасивых стихах, рассуждения еще детски-наивные, но интересные.
Как я уже раньше сказал, Вячка учился хорошо, без троек, и поведенья был отличного. Но конец учебного года был отмечен неприятным для него происшествием.
Весной мальчишки, жившие у Горшковой, затеяли игру в войну. В саду дома хозяйка развесила для просушки десяток предназначенных для копченья свиных окороков. Шалуны пожелали имитировать войну с японцами, начавшуюся в январе этого года, и стали забрасывать окорока, заменившие японцев, комьями грязи. Через полчаса бомбардировки окорока превратились в сплошную грязь. Все разбежались, кроме Вячки, который не принимал участия в ребячьей потехе. Он, сидя на скамейке, читал как всегда книгу.
