Хлор
Я хорошо училась в школе, мама очень любила ходить на родительские собрания. Она говорила, что одна приятность, сидишь, тебя хвалят, сплошной позитив. Но всё было не так безоблачно, я по душевному складу, чистой воды гуманитарий. А все точные науки шли в нагрузку.
Но деваться некуда, в нашей школе, а была она одна на весь город, выбирать не приходилось. Родители наши, командированные в Дархан, оказывать дружескую помощь монгольским товарищам в строительстве социализма, были поставлены в жёсткие рамки. Если ребёнок плохо учился, для начала вели предупредительные беседы по месту их работы. Если беседа не давала нужного результата, мать нерадивого ученика увольняли с работы, а женщинам там очень сложно устроиться на работу. Сами понимаете, люди приехали заработать деньги, а тут родное чадо рушит мечту о лучшей жизни. Нет! Такое недопустимо. Но высшая мера наказания ожидала того, кто и после этого продолжал не успевать в школе или хулиганить. Отец чада оставался исполнять интернациональный долг, а мать с самим виновником выселяли в Союз по месту постоянного проживания. Правду сказать, я не слышала за пять лет жизни в Дархане, об исполнении высшей меры, но все её настолько боялись, что проверять исполнение никто не рисковал. Поэтому хочешь, не хочешь, а учились неплохо, не скажу, что одни отличники были, но, тем не менее, старались.
Кабинеты наши были хорошо оборудованы, всякими наглядными пособиями, картами, схемами и прочими чучелами и бюстами. Во время перемены, учеников выставляли в коридор, дабы проветрить класс. Так, было и в тот злополучный день. Перед уроком химии все вышли, а мы с Ленкой дежурили, потому находились одни в классе и говорили «о самом главном» – о личной жизни. Ленка бесцельно бродила по классу, и что-то доказывала. Сейчас, по прошествии стольких лет, я уже и не вспомню, что именно. И вот, завершая очередной круг, она вдруг остановилась у учительского стола, внимательно посмотрела на закрытую, толстую колбу, стоящую перед ней. Продолжая говорить, взяла колбу в руки, повертела её, та казалась пустой. Потом, Ленка очень быстро открыла крышку и понюхала содержимое. В следующий момент, а это были секунды, Ленка закрыла крышку и потеряла сознание. Я сначала подумала, что она притворяется, но Ленка не двигалась, и тут я заорала.
На мой крик, из прилегающей, к кабинету лаборантской, выскочил учитель химии, Владимир Иванович, прибежали ребята из коридора. Никто ничего не понимал, Ленка в обмороке, я в шоке. Кто-то привёл школьного врача, к тому моменту я, попив водички, обрела дар речи, а Ленка сознание посредством нашатыря. Но теперь говорить не могла она. Я рассказала, что мы ничего не делали, просто разговаривали и вдруг всё это. Ленка же, как рыба, открывала рот, но звуков никаких не издавала. Её увели в медпункт, я же была оставлена для пристрастного допроса. Когда в третий раз повторила, что мы делали в классе, Владимир Иванович, слегка переменился в лице и очень тихо почти шепотом, сказал чтобы все сели на свои места.
Когда мы это сделали, он посмотрел на нас внимательно, и спросил: «Как же вы дальше жить будете? Раз, дожив до пятнадцати лет, не знаете, что нельзя ничего незнакомое пить, есть или нюхать?»
Оказалось, что тема нашего сегодняшнего урока звучала так: «Хлор». И наш учитель поведал, что хлор – это газ без цвета и т.д. и т.п., а некоторые любопытные варвАры, сунув свой нос, куда не надо, на собственном опыте доказали, газ-то довольно ядовит. Ведь в этой злополучной колбе был именно он. И что можно получить очень сильные, химические ожоги, понюхав его. В общем, урок был очень даже познавательный, причём на всём его протяжении, Владимир Иванович, сверлил меня испепеляющим взглядом.
В конце урока, пришла Ленка, внешне абсолютно здоровая. Мы вздохнули с облегчением, правда, ещё неделю после этого, говорить она не могла, связки всё-таки обожгла.
Тридцать лет прошло, а я до сих пор помню учебник химии, страница двадцать семь, параграф номер пятнадцать: «Хлор – химический элемент седьмой группы периодической системы, относится к галогенам, газ жёлто-зелёного цвета с резким запахом…»
Шестнадцать лет – самое замечательное время юности. Не нужно думать о взрослых проблемах, их решают родители. А твои мозги заняты только собой. Мы жили на третьем этаже, нового, девятиэтажного дома, в хорошей, благоустроенной квартире.
Поскольку я и мои подруги заканчивали десятый класс, а он тогда был выпускным, и практически у всех родителей заканчивались контракты на работу в Монголии, мысли были заняты предстоящими экзаменами и последующим отъездом в Союз. Мы знали, что скоро разъедемся, и, скорее всего, никогда больше не увидимся, но это не мешало мечтать о новой, замечательной, будущей жизни.
Субботними вечерами, подруги отпрашивались на ночёвку ко мне и мы всю ночь напролёт представляли, что там будет дальше. Не забывали и про насущные проблемы: первые влюблённости, кто-как посмотрел, кто-что сказал…
Это была ночёвка под Восьмое марта, накануне праздничного огонька в нашем классе, в ожидании поздравлений от сильной половины десятого «Г». Всё шло по плану: обсудили наряды, затем ещё какие-то проблемы, потом всякое-разное и так незаметно наступила полночь.
