Николай Юрский вышел на крыльцо сруба. Было часов шесть утра. Птицы горланили, как дурные, и эхо их голосов разносилось по тайге, растворяясь в первых, чуть теплых, майских лучах. Сливаясь с потоком света и весеннего ветерка, убегало за кроны деревьев. Сползая по стволам, обрушивалось на землю. Просачивалось сквозь пока негустой травяной покров, чтобы коснуться ее слуха и всюду донести позывные новой старой жизни. И, будто приглушенное пенье доселе неизвестной птицы где-то неподалеку от человеческого жилья бурлила река.
Продираясь сквозь заросли кустарника: терновника и можжевельника, шиповника и барбариса, мелькая между стволами величавых кедров, Юрский спустился в неглубокий овражек. Вскоре он держал в руках лоток из тонкой листовой стали. Здесь, в верховье, речка походила на большой клокочущий ручей. В мелких заводях в прозрачной воде плескались язь и голавль, пескарь и вьюн. Юрский погружал лоток в воду, потом вынимал его и круговыми движениями смывал кусочки породы и песок. Ощупывал руками каждый камушек и песчинку. Убедившись в непригодности, вываливал все это на берег, слегка стукнув перевернутым кверху дном лотком о ближайший от него камень.
Прошло около часа или двух, пока, тайгу не пронзил крик, от которого под стайкой дроздов качнулись ветви, а белка юркнула в дупло кедра. Золотой камень едва умещался на ладони Юрского.
– Граммов на триста потянет! – сказал он вслух, разговаривая то ли сам с собой, то ли с многочисленными обитателями тайги, не пристально, но исподволь следившими за чужаком.
– На сегодня хватит!
Юрский определил лоток на прежнее место в полной уверенности, что там его никто не найдет, и поспешил в некогда сторожку лесника, а теперь всеми заброшенный и сильно прохудившийся сруб, чтобы немного передохнуть. Слегка перекусив, отправиться в путь.
Николай жил в тайге уже месяц. Каждое утро с восходом солнца принимался за поиски драгоценного металла. Золотая лихорадка не давала ему покоя ни днем, ни ночью. Он спал и видел, будто на заре вначале возникала островерхая золотая вершина, похожая на загривок орла с острым клювом. Затем и вся ослепительная гора, словно гигантская птица со сложенными крыльями, появлялась на горизонте. Она расправляла крылья, готовая навсегда пропасть в небесной синеве.
