В наше время все чаще и чаще люди задаются вопросом о том, каким была изначальная дохристианская Русь и есть ли конфликт между Православием и славянским язычеством тех времен? Много кривотолков в умах современных ученых мужей родилось от простого не понимания самой сути вопроса. Это с одной стороны, а с другой, на фоне всеобщей безграмотности в вопросах веры навязываются такие учения, которые в конце концов приводят к вырождению народ.
Почему-то изучающие проблему отношений язычества и Христианства утверждают такие мысли, исходя из которых становится ясным только одно, что древние славяне были в некотором смысле людьми не далекими. Их легко можно было обмануть, принудить к смене веры запугиванием смертными казнями или вынудить к измене. Что это за народ такой? Не оскверняют ли этими доводами память наших древних предках? А ведь простой раскол, благодаря коему возникло старообрядчество до сих пор остается больным местом. А ведь он возник на почве даже не смены веры, а из-за каких-то формальностей в границах вероучения, то есть в пределах самого Православия. До сих пор люди живут с этим уже более 3-х с половиной веков. Согласитесь срок в соотношении с тысячелетней историей Руси после Крещения заметный. Почему же такое отношение к предкам, исповедникам язычества, жившим в десятом веке нашей Эры? Наверное, дело совсем в ином. Православие осталось продолжением той самой линии, которую проводили наши далекие прадеды. При этом следует уверенно говорить о том, что до Рождества Христова языческие религиозные традиции могли иметь только одну ключевую тенденцию – торжество жизни над смертью. Это очевидным образом предстало перед взором человечества в самом Пришествии Сына Божьего. По этой причине, нам остается только с уверенностью сказать о том, что древняя славянская вера шла в общем течении Вселенной – к принятию Христа. Каждая фибра мироздания, воспринимаемая нами как реальность, воспринимается нами только потому, что пребывает в том же течении к Богу. Только, если до Рождества Христова каждая фибра бытия рассказывала о том, каким должен быть Спаситель, чтобы человек мог Его узнать. То после Его Святого Воскресения, каждая фибра бытия напоминает нам об Этом и пророчествует о Его Пришествии Втором. Установки древней славянской веры не могли быть исключением из общей тенденции становления мира и потому могли быть призваны только для утверждения способности славян принять Спасителя мира, но не так, как это было естественно для народов Африки и Средиземноморья. Также как восхождение на вершину имеет много вариантов путей подъема.
Итак, древняя славянская традиция могла идти только в одном общем русле – быть пророчеством о грядущем Спасителе, хотя уровень духовной жизни был выше и динамика богообщения также имела намного интенсивнее, а потому подвиг Сына Божьего естественнее вписывался в ритм жизни народов Севера, смазывая контрасты. Связано сие с изоляцией от цивилизованного мира и природными условиями среды проживания. Повторюсь, что все в этой Вселенной шло в одном направлении – готовило мир к Его Первому Пришествию. После Его Пришествия в мир Вселенная уже исповедует о Нем, благодаря чему является носителем Благодати Его Духа Святого. Ведь пришествие Сына Божьего – знаковый момент для всего мироздания, в котором произошел существенный поворот и началось рождение нового человека. Об этом говорить в главе «Введение» нет смысла, ибо более подробно сие сказано в «Русской философии. Анализе истории. Том 2 и том 3».
Исходя из всего сказанного нужно уверенно говорить о природе верований северных народов. Понятно, что здесь следует быть очень осторожным, ибо очень трудно вести ко Христу, исходя из тех обрывков, кои дошли до нас из тех далеких времен в виде культовых каменных объектов. Да и справедливо меня могут обвинить в предвзятости, то есть посредством любого понятийного языка можно выражать любую грань Истины, но это не будет Истиной, а только односторонней гранью её. Это будет ограничением. Тогда есть смысл идти иным путем. Мы дадим общие определения о торжестве жизни на философском понятийном языке, опустив из виду весь конент специфического понятийного языка Священного Писания и древних славянских религиозных традиций. Потом через эту призму посмотрим и на Священное Писание и на языческие традиции Севера. Так будет правильнее.
Дело в том, что до этого момента верования древних славян преподносились как альтернатива Священному Писанию, а потому выступали как ересь. А если эти верования мы преподнесем как иной срез Священного Писания, адаптировано к древней славянской традиции, как наиболее естественное выражение древнего уклада жизни славян, то это ересью уже не является. Это просто еще один перевод текстов на родной этому народу понятийный язык. Это понимали и понимают все миссионеры всех времен, о чем свидетельствуют нам летописи и жизнеописания святых. Если мы дадим определение жизни на общем понятийном языке философии, то увидим, что это и есть та самая белая линия, проходящая через историю всего человечества. Специфическое уникально сложенное ее выражение ее мы узнаем как в Священном Писании, как в истории Древней Греции, так и укладе жизни древних славянских народов. А ведь Спаситель мира не нарушил этот закон и тоже шел именно этими дорогами, в противном случае, мы так и не узнали бы в Нем себя самих и Бога.
