— Я рад, что ты наконец-то вернулся в Нью-Йорк и возьмешь управление под свой контроль. Тупой идиот, Хендриксон, загнал компанию ниже некуда! — Томас Андерсен, сенатор штата Нью-Джерси и довольно большой и уважаемый человек, расхаживал из угла в угол в просторном кабинете, который Джон оборудовал для себя и своей новой должности.
Андерсену из-за политической карьеры нельзя владеть бизнесом и получать прибыль, но он умело нашел всех возможных “инвесторов” и “акционеров. Зато, к своему сожалению, не мог управлять компанией лично, и никак не находил человека, которому можно доверять даже самые темные вопросы без риска для репутации.
Джон несколько лет подряд руководил Западным филиалом “Левентис Груп”. Заметив его успехи, Андерсен потребовал его перевода в Нью-Йорк. Джон и сам был не против. Лос-Анджелес ему осточертел, а в Нью-Йорке уже можно начать нормальную размеренную жизнь делового человека.
К тому же он научился сосуществовать вместе со своими родственникам. Отец даже, кажется, смягчился. Еще бы. Тот давно точит зуб на компанию Андерсена, а собственный, хоть и не любимый, сын во главе руля в его представлении нечто вроде Троянского коня. Легко зайдет внутрь и присвоит себе при первой возможности.
Таких целей, к счастью для Андерсена, у Джона не было. Впрочем, Андерсен также люто ненавидел его папашу, как и уважал. Оба пытались убедить всех вокруг в том, что они — лучшие друзья. На деле — заклятые враги, которые только и ждали удобного момента, чтобы укусить друг друга. Но кто способен обойти Дьявола, руководителя мафии и преступного синдиката такого масштаба, что всяких сенаторов он поедал не прожевывая? В реальности отцу могли оказать сопротивление лишь несколько старых нью-йоркских семей, которые сам Джон старался обходить стороной на всякий случай. Иначе гнев отца не заставит себя ждать. Вся размеренная жизнь Джона опять пойдет по одному месту. А он устал. Он просто хотел жить без криминала. Начать жить.
— Займи вначале должность генерального директора “Левентис Девелопмент”, а в следующем году устроим голосование на основное место президента “Левентис Груп”. Заодно у тебя будет время устроить охоту на ведьм и понять, почему деньги утекают из моих рук, — Томас, лысеющий седовласый крепкий мужчина в дорогом костюме “Бриони”, любимый политиками, взмахнул кулаком куда-то в небо.
— Ты же знаешь, как много в компании пиявок моего отца. И ты ничего не сможешь им сделать, — намекнул Джон о старой договоренности, когда Томас еще был простым клерком банка “Левентис”.
— Но зато сможешь ты. Джонни, тебе давно пора скинуть старого черта с трона, — намекнул Андерсен на переход власти, но тут же осекся, поймав строгий взгляд Джона.
— Я — пас. Только-только начал отмываться от криминальной грязи. Его место займет Чез, и ты прекрасно знаешь это, Том. Чез уже подготовил себе плацдарм и сеть борделей. И ты это покрываешь, рискуя своим честным именем.
Слово “честный” Джон выделил особо резко.
Андерсен покраснел и отвернулся. Конечно, оба дьявола мечтали поглотить друг друга и отчего-то решили, что Джон — прекрасный инструмент в их играх. Нифига.
— Ладно, это мы потом обсудим. Губернатор штата Нью-Йорк зовет к себе на вечеринку в его особняке в Саут-Гемптоне. “Губернаторский Рождественский Бал” называется. Отличное мероприятия, чтобы показать тебя местным снобам.
— О, нет, — Джон закатил глаза и откинулся на своем рабочем кресле. Лучше он проведет двадцать собраний директоров подряд, чем это. — Давай без меня.
— Ты не девственница, чтобы я тебя уговаривал. Решай сам. Но в приглашении ты есть. Учти это. Не посетишь мероприятие — наживешь себе неприязнь губернатора. А тебе нужно еще с ним договариваться. У нас больница в Бруклине уже лет семь заморожена!
— Шесть, — поправил Джон. И недостроенную больницу и срок он помнил очень хорошо. — Ладно, я подумаю.
— Кстати, что делаешь на Рождество? Лиззи будет рада, если отметишь с нами.
— Все тебе неймется, Том? — проворчал Джон. — Перестань ей искать мужей. Займись своей жизнью.
— Любой отец мечтает о самом лучшем для дочери.
Сказано так фальшиво и наигранно, что Джона чуть не стошнило. Хорошо, что на столе осталась чашка с недопитым кофе. Черным.
