Наши сны, как много они значат? Ей, ему можно говорить о любви, верности, но один яркий сон и наступает понимание того, что гнал от себя, гнал как ужас с которым невозможно бороться. Подобные сны настолько отчётливы, что проходят годы они не стираются и не только не стираются, но возникают в памяти с новыми деталями, которые не могут быть без личного присутствия, без живого взгляда на картину увиденного. Проходят десятилетия, меняется понимание произошедшего и открывается: любовь быстро ушла, или её и не было, а был только возраст, требующий иных отношений, требующий исполнения установившихся норм.
На коленях перед ней стоял Кеша, её первая любовь. Понадобились годы, чтобы судьба соединила их. Они верили: данный шаг ничто не сможет изменить, они часть друг друга. Он будет жить для неё и Паля радовалась за свой выбор – ей будут завидовать. Вместе они будут счастливы.
Только время перевернуло страницу угара близости и оказалось: при ожидании радости от предстоящей встречи, она видела холод; он: погружённый в минуты совместного счастья и ожидающий повторения, спешил домой, но натыкался на обещанный неделей ранее террор. У них единства изначально не могло быть, и они могли сойтись только в оплату некого долга, или кредитом к будущему. Вместе, они могли копить только: разочарования, обиды, ненависть. Отношения, на долгое десятилетие установились на уровне: встреча, мука разрыва, вновь встреча и вновь разрыв. Разрыв – терзания от глупости и мелочности проступков, от жестокости высказанных слов. Раскаяние ищет встречи для объяснения но, встретившись и вернувшись в радость примирения, очень скоро возобновляется обоюдная неуступчивость, желание покорить и вновь обиды, зло за себя, за неё за безысходность судьбы. Попытки вырваться из замкнутого круга, через другие знакомства заканчивались ничем. Любопытство, радость открытия нового человека, но до их встречи, новой подруги и его жены – посмотрят молча, без эмоций друг на друга, и через какое-то время закрутится перед ним – это новое не более чем стремление к материальному благополучию, отметке в паспорте, то – есть к тому, что уже имелось. А имелось: встреча, разрыв, балкон с секундомером – камень летит до асфальта, а стрелка, словно останавливается.
При остановившемся времени, его друг предложил путёвку в речной круиз по историческим местам Сибири. В далёкой глуши, в местах ссылок революционеров 1912 года, в той части Оби, где нет постоянных поселений, нет аэропортов и вокзалов, нет речных портов, среди ночи, ему, пристёгнутому к откидывающейся кровати, приснилось. Нет, это не сон, это видение с деталями. Они, его жена и друг устроивший поездку, в одной постели. Всё многолетие мук, ненависть и привязанность, желание покончить с ней и с собой, в раз, по пробуждению, взбунтовало мозг. Закрыло часть с памятью невыносимости имеющегося ада, чтобы другая часть, с записью невозможности раздельного существования, вызвала полусонного капитана корабля с требованием, немедленно остановить любое проходящее судно для экстренной доставки в ближайший аэропорт. Капитан, взглядом поняв невменяемость сего туриста, включив связь, или без связи, в отключенный микрофон просил остановиться всё проходящее, одновременно убеждая, что всего через сутки, они будут в областном центре и оттуда не будет проблем добраться; сейчас же, согласно маршрута, он не имеет права отменить стоянку для дневного отдыха, с диким пляжем, удочками и развлечениями.
К вечеру, кипевший чайник остыл, вернулось сознание, вернулась способность к размышлению. Песок, который ещё утром, он готов был тоннелем рыть к той кровати, днём, теплом каждой песчинки, уносил десятилетнюю безысходность. Драма уходила – ему всего тридцать семь.
К вечеру: свежесть воды, беззаботность отдыхающих, вернули в радость окружающего мира, в красоту жизни. Весь берег, заполненный молодостью, ликовал и танцевал от переизбытка энергии. Берег звал присоединиться, звал стать частью радости Жизни. Он начинанал различать мир. Мир требовал его присутствия; он увидел красоту, вернулся в реальность, которую не замечал, не видел, пока не прокрутился секундный ролик, ролик, скальпелем оголивший истину. Кто его даровал, кто даровал освобождение, и почему только через десяток лет?
Много позднее, видение похорон не оставило волнений, хотя та же явь деталей – реального взгляда присутствия в том миге собственным сознанием: По двору на руках несут гроб, уходят почему-то за угол дома? Однако поездка, встреча с дочерью, её пояснение «Проезд перегородили блоками, и потому несли на руках до машины – на вопрос где захоронена? Ответила – Там дядя Гриша. Он у кладбища каждый день. Он покажет». Вернувшись, Кеша открыл фотоальбом, собственная запись на её фото «Не даёшь думать не даёшь жить. Освободи» перетрясла его внутренности – запись сделана за неделю до насечки на могиле. Он хорошо помнил состояние времени написания: острота чувств вновь оставила без способности принимать решения. Он слышал её голос, её зов, который в очередной раз поработил, овладел им, и только сотни километров бездорожья, да обязательства накопленные десятилетиями, спасли от возобновления отношений. Она же, в очередной кризис, в ненависти, вынудила своего первого мужа закончить её страдания. Далее только он, всё оставшееся время, время восьми лет строгого режима, время брошенности в бездомность, аптечные настойки и тройной диколон, нёс свой груз, нёс, боясь минут просветления, бессонницы – в бессилии, прося и прося Всевышнего остановить непосильность существования. Это она, Паля, рождённая в непокорность и не покорённая и после смерти, властвовала и возносила, мучила и казнила.
