Рассвет еще умывал спящий приморский городок утренним багрянцем, когда глухо клацнул грузный засов массивных, железных ворот воинской части.
– Товарищ сержант, ну что вы делаете, – прогундел дневальный.
– Отставить разговоры, – рявкнул сержант, сжимая в зубах сигарету и не открывая прищуренных от удовольствия глаз, продолжая с явным наслаждением «писать» на внешнюю сторону ворот воинской части.
– Ну, товарищ сержант, ща же Кэп приедет весь наряд «от имеет» за пятно на воротах, – продолжал гундосить дневальный.
Сержант тем временем уже заканчивал «художественную опись» и словно возвращаясь с небес на землю, отрезал привычную до боли фразу
– Сколько служишь воин?
– Четвертый месяц, – не задумываясь и по привычке вытягиваясь, ответил дневальный.
– Не густо, – словно вспоминая что-то далекое, сказал сержант.
– А, знаешь боец, в чем главная сила ВДВ? – с привычной серьезностью спросил сержант.
– Так точно! В усиленной боевой и физической подготовки! – зазубренной фразой отчеканил боец.
– Да, нет солдат. Ты неправ. Такой хренью не только у нас страдают, – с каким-то равнодушием ответил сержант.
– Главная сила ВДВ, в традициях! – с каким-то упоением сказал сержант, забрасывая камуфляжную сумку за спину.
– И по этому, на правах бывшего дедушки нашего доблестного, гвардейского парашютно-десантного полка, я тебе как родному внуку завещаю эту знаковую традицию! – и сержант, с неизменной серьезностью, взглядом указал на мокрое пятно на серых парадных воротах воинской части.
– Вопросы есть?!
– Никак нет!
– Ну, тогда, тяни службу боец и не расслабляйся, а то точно выдерут!
Дневальный, не поняв юмора, серьезно кивнул головой и ответил, – Есть!
За два года до…
Весенние, утренние лучи солнца уже битый час пытались пробиться до сознания, спящего в полном забытье студента. Даже стук грузного ботинка в расхлябанную дверь комнаты женского общежития не сразу вернул его из мира грез.
– Зандр, да просыпайся ты! – испуганно и полушепотом, словно тихо крича, повторяла полуголая девица.
– Ну, Ириш, ой Ленчик, дайте мне хоть чуть, чуть поспать. – путаясь в мыслях, пробормотал студент, переворачиваясь на бок.
– Алекс, ну проснись же ты! Они нам щас дверь сломают! – истошно повторяла девица.
– Девчонки, пододвиньте стол к двери! – с мольбой в голосе обратилась она к двум испуганным подругам, такого же вида.
– Кто они? – пытаясь прийти в себя и тупо лупая глазами, с таким же кричащим шёпотом девицы, произнес студент.
– Кто, кто, тебя кто-то сдал, погоны твои нам щас дверь сломают, тебе валить надо, давай быстрей!
Нащупав под рукой из одежды только розовый женский халатик, парень не мешкая ни секунды, обернулся в него и четким отработанным движением выпрыгнул в распахнутое окно второго этажа. Стук тут же прекратился как по мановению волшебной палочки.
– Твою мать! – донесся незнакомый бас со двора женской общаги.
Девушки, переглянувшись, мгновенно рванули к окну и, судя по их ошеломленному виду, увиденное, их явно не порадовало. Молодой парень девятнадцати лет одетый лишь в девичий розовый халатик явно не его размера, стоял в клумбе полной цветущих ромашек, на коленях с выкрученными за спину руками, в которые отчаянно вцепились четыре солдата.
– Ну, что Званый, прямо роза во хмелю, отбегался?! – произнес капитан тем же звучным басом, – А ты знаешь, что таким как ты уклонистам уголовный срок светит? И тогда за тобой уже менты приедут и никакие родительские связи, ни бабские общаги тебе не помогут!
– Да, какой же я уклонист, товарищ капитан, я сегодня как проснулся, так зов родины почувствовал, что даже одеться забыл, сразу к вам побежал. Это хорошо, что вы тут неподалеку оказались, можно сказать, перст судьбы. – изображая глупую наивность, произнес студент.
– Перст судьбы говоришь?! – ухмыльнулся капитан, глядя на не совсем одетых барышень, бросающих сожалеющие взгляды из окон, – С сегодняшнего дня, твой перст судьбы только начал свое целебное проникновение в твое чедушное тельце, для формирования в нем доблестного война Российской Федерации! Андэстэнд? Студент, твою мать.
С этими словами, будучи далеко не глупым юношей для своих лет, Александр понял даже больше, чем имел в виду прожженный капитан. Он обернулся, солдаты окружали его плотным кольцом, бежать было некуда, да и смысла в этом он уже не видел, а где-то глубоко в душе, был даже рад, что все так случилось. Он ещё раз окинул взглядом окна, ставшей за эти три недели ему родной женской общаги педучилища, ловя сочувствующие взгляды прекрасных обитательниц. После, спокойным движением снял розовый халатик, оставшись перед честной публикой, в чем мать родила, аккуратно его свернул в конвертик, поднес к лицу, и словно прощаясь со всей прошлой жизнью, вдохнул ещё хранящийся в нем, благоухающий аромат юной девы, словно последний глоток свежей родниковой воды перед долгим изнурительным походом.
– Зандр, возвращайся, мы тебя будем ждать! – раздался звонкий девичий голос.
– Алекс, мы тебя любим! – проскандировало еще одно окно жалостливыми голосами.
