Октябрь 1917 года: между «революцией духа» и «переворотом». (К истории идеологемы «революция»)
Аннотация. В статье речь идет о словах-идеологемах «революция» и «переворот». Рассматривается история бытования этих идеологем, их употребление в европейской и российской традициях. Делается вывод о том, что в России XIX и ХХ вв. они часто оказывались синонимами, и даже В.И. Ленин употреблял их в одном значении. Однако теперь эти идеологемы несут различную смысловую нагрузку: «революция» оценивается позитивно, а «переворот» негативно.
Ключевые слова: революция, переворот, превращение, В.И. Ленин, П.М. Милюков.
Одесский Михаил Павлович – доктор филологических наук, профессор Российского государственного гуманитарного университета (РГГУ), Москва. E-mail: [email protected]
M.P. Odesskii. October of 1917: «The Revolution of Spirit» and «Revolt». (History of the «Revolution» Ideology)
Abstract. The article describes the words-concepts «revolution» and «revolt», the history of these ideological concepts and their use in European and Russian traditions. It is important that in Russia of the 19>th– 20>th centuries the words were used as synonymous; even Lenin used them as they were of a single value. Now, however, they have different meaning: «revolution» is evaluated positively and «revolt» – negatively.
Keywords: revolution, revolt, transformation, V.I. Lenin, M.P. Milyukov.
Odesskii Mikhail Pavlovich – Doctor of Philology, Professor, Russian State University for the Humanities (RGGU), Moscow. E-mail: [email protected]
Для языкового сознания современной России характерно противопоставление слов-идеологем «революция» / «переворот». В особенности – применительно к политическим событиям, случившимся в Октябре 1917 г., когда партии большевиков и левых эсеров свергли Временное правительство и вооруженным путем захватили власть.
Эти слова ныне функционируют как ценностные антонимы: «революция» – вооруженное восстание, которое оценивается позитивно, а «переворот» – тоже восстание, но оцененное негативно. При советской власти, обязанной своим происхождением 1917 г., безальтернативно функционировало словосочетание «Октябрьская революция», после 1991 г. смена вех в отношении к коммунистической идеологии выразилась в утверждении словосочетания «октябрьский переворот». Причем на различных уровнях: публицистики, школьных учебников и т.д. Вот свидетельство современника: «В старших классах уже читала, что Октябрьская революция – это переворот, да и личность Владимира Ильича не так однозначна. Интересно, а что знает о Великой Октябрьской социалистической революции современное совсем юное поколение?» [18].
Характерен в этом аспекте и роман популярного в 1990-х годах прозаика А.И. Слаповского. Там указано: «Кстати, не понимаю, с чего это стали говорить: переворот, большевистский путч – и тому подобное?» [16]. Примечательны и суждения А.Н. Яковлева, признанного «идеологом перестройки». Налицо противопоставление: «Если переворот в октябре 1917 года носил явно разрушительный характер, то французская революция сумела сконцентрировать в своем духовном арсенале важнейшие достижения европейского социального опыта, науки и общественного сознания XVIII века» [15].
Оппозиция стала привычной. Потому о героях исторического романа сказано: «В семье Башуцких, как, впрочем, и в других подобного разряда “переворот” был не слишком восторженным синонимом революции, а жизнь прежняя определяется ностальгически – “мирное время”» [19].
Но стоит отметить, что современники и участники тех событий отнюдь не противопоставляли «революцию» «перевороту». Так, В.П. Катаев, вспоминая в автобиографическом романе «Алмазный мой венец» о друге-поэте и его одесской деятельности периода Гражданской войны, указывал: «Вот, например, как он изображал революционный переворот в нашем городе» [9, с. 351].
Характерно, что нет противопоставления и в мемуарах знаменитого карикатуриста Б.Е. Ефимова, брата влиятельнейшего советского журналиста М.Е. Кольцова: «Молотов обстоятельно описывал, как Сталин подготовил по идее Ленина, организовал и осуществил Октябрьский переворот, то есть Рабоче-крестьянскую революцию»; «То был подлинно исторический Октябрьский переворот, не только потрясший, но и круто, беспощадно, катастрофически и одновременно возвышающе переломивший миллионы судеб»; «Людей, совершивших этот грандиозный переворот, можно восхвалять или порицать, почитать или хулить, любить или ненавидеть, восхищаться ими или презирать, но они причастны к легендарному историческому событию и сами стали легендарными» [17].
Не подразумевается противопоставление и А.И. Солженицыным. Один из героев романа «В круге первом» – Сталин. По воле автора лидер государства вспоминает, что «семнадцатый год был неприятный год: слишком много митингов, кто красивей врет, того и на руках носят… Сталин это не любил, не умел – выбрасывать слова наперегонки, кто больше и громче. Не такой он себе представлял революцию. Революцию он представлял: занять руководящие посты и дело делать… Авантюрой был и октябрьский переворот (так! –
