Не борись с собой, все равно проиграешь.
Станислав Ежи Лец
Мой первый муж любил повторять, что человек соткан из суеверий. Что ж, теория не хуже любой другой, к тому же весьма удобная, так как позволяет в полной мере оправдать собственные промахи и неудачи. Подозреваю, что первыми ее на себе опробовали наши далекие предки в погоне за мамонтом. Как там все было просто и понятно. Промахнулся – семь лет несчастья. Подвернул ногу – обойдешься без мамонтятины. Нарисовал не ту краказябру на скале – уйди, противный, от греха. В общем, что ни действие, то махровое суеверие. В наследство нам от тех славных времен досталось немного. Черные кошки, разбитые зеркала, рассыпанная соль, письма счастья в почтовом ящике – чего еще изволите? Ну, разве что – пятницу, число, скажем, тринадцатое.
И вот тебе, пожалуйста. Пятница, тринадцатое. В такой день приличные люди дома сидят, телевизор смотрят, что-нибудь мистическое для успокоения мятежной души. Шабаш ведьм или, на худой конец, культ вуду на далеком острове Гаити. Поднимающиеся из могилы сине-зеленые мертвецы, чернокожие колдуны, куколки с иголками, анаконды, пожирающие все на своем пути и плюс тридцать в тени. Господи, хорошо-то как!
Не то, что здесь. Холодно, сыро и на работу пора. Впрочем… Гаити, Гаити, не были мы ни на каком Гаити, нас и здесь неплохо кормят всякой чепухой.
Пятница не задалась с утра. В семь не прозвонил единственный в доме будильник. И я его понимаю. Если вас накануне два очаровательных бандита станут швырять об стену, проверяя на прочность, то вряд ли на следующий день вы будете смотреться бодрячком. Швейцарский механизм – случай особый, он нежный и чувствительный, и к такому обращению непривычный. Немудрено, что после подобных ударов шестеренки у будильника от страха вцепились в колесики, а стрелки прочно застыли в позиции полшестого. Ну и где, скажите, здесь мистика? Прослышав о часовом бунте, родственники в унисон завыли: «А-а! Пятница! Сатанинский день!». Какой, к бесу, сатанинский день? Конец рабочей недели, да. Но не более.
Дальше – только хуже. Тетка рассыпала соль. «А-а! Ссора в доме!» Нашла чем удивить. Мы и так из скандалов не вылезаем. С утра до вечера, по заранее установленному расписанию. Сбоев практически не бывает. Начинают бабушка с дедушкой, подхватывают тетка с дядей, заканчивает Ольга с близнецами. Дурдом! Для меня нет большего счастья, чем убраться из дома, пока все спят. Такой праздник иногда случается, но, увы, сегодня будни. Хотя, казалось бы, будильник не прозвонил, спите, дорогие товарищи. Как бы не так! Все семейство собралось на кухне: посмотреть, как я готовлю завтрак.
– Эфа, не взбивай так сильно яйца. Им можно навредить. (Ничего себе заявленьице? В который раз убеждаюсь, что личный опыт – великая вещь.)
– Эфа, завари чай!
– Эфа, порежь ветчинки!
– Эфа, налей кофе!
– Эфа! Сколько можно ждать?
Эфа – это я. По паспорту – Стефания Иванова. Ударение на последнем слоге. Не на первом и даже не на втором, а именно на последнем. Эфой меня зовут все знакомые. От любви, наверное…
Со стороны может показаться, что я – бедная родственница на иждивении милых людей, собравшихся позавтракать в уютной семейной обстановке. Первому впечатлению верить не советую, как правило, оно обманчиво. То есть позавтракать они, конечно, собрались, но вот кто у кого в долгу – вопрос спорный.
Бывает, что одно событие влечет за собой бесконечную череду несчастий и ошибок. Возьмем, к примеру, моего первого мужа. До встречи с ним все шло хорошо. Интересная работа, отдельная квартира, насыщенная личная жизнь, никаких обязанностей, только права и сплошные удовольствия. И какого, спрашивается, черта, шесть лет назад я поперлась на вечеринку лучших друзей? Где и встретила Ивана Иванова. Сказать, что это была любовь с первого взгляда, значит, не сказать ничего. Прошла она к взгляду десятому, на двадцатом мы благополучно развелись. Иванову после развода досталась моя квартира, мне – его бабушка Клара и дедушка Карл. Я сняла комнату в коммуналке, где мы поселились втроем. Старички оказались неугомонными и неутомимыми. Чего только я от них не натерпелась: то они на курсы дайвинга записались, то решили прыгать с парашютом, то устроили скачки в конно-спортивном клубе. Уже после выяснилось, что оба с детства панически боялись лошадей и таким оригинальным образом решили побороть свою фобию. Парнокопытные, естественно, понесли, скинув престарелых кавалеристов в ближайшем водоеме. Я потом месяц навещала стариков в больнице. Ну а после того, как в день города милиция сняла Клару с Медного всадника (дедушка фотографировал), я поняла желание их внука держаться от родственников как можно дальше.
Моим вторым мужем стал сосед по коммуналке – Петр Петров. Карл и Клара постарались отстоять право собственности на внучатую невестку, но Петров закусил удила. В итоге мы тайком посетили ЗАГС и поставили блюстителей нравственности перед фактом. Старикам пришлось смириться. В браке мы прожили два года, после чего тихо мирно развелись. Причина – несходство темпераментов. Я – холодная итальянка. Он – горячий финский парень. Вкупе со свидетельством о расторжении брака Петруша получил мою дачу, я – аквариум с зубастыми рыбками и новую родню: тетю Соню и дядю Фиму. Первая – катаклизм в юбке, второй – цунами в штанах. После нескольких междоусобных войн в нашей комнатушке наступило перемирие. Старшее и среднее поколения выяснили позиции по идеологическим и политическим вопросом и ополчились против беспринципности младшего – то есть меня. Поскольку на тот момент работала только я, на семейном совете было решено выдать непутевую строптивицу замуж, чтобы новый супруг взял на себя растущие расходы всех домочадцев.
