Утро встретил по обыкновению – рано, в перемещениях между кабинетом и кухней. По местному радио безработные опереточные певички из последних сил пропели гимны женским прокладкам[1], лекарствам Брынцалова и густому «Доместосу»[2]. Припомнилось, что недавно состоялась очередная «защита докторской диссертации» очередного руководителя – из серии тех людей, которые «больше написали, чем прочитали» (В. Г. Беляев), которые гроздьями грозно сидят в президиумах[3] и важно читают по слогам заранее написанный подчиненными текст, но зато в состоянии заказать «под ключ» весь пакет диссертационных материалов бригаде подрядчиков. Выброшенные со временем из администраций и правоохранительных ведомств они неминуемо возглавят образовательные учреждения и диссертационные советы юристов – и будут плодить себе подобных в геометрической прогрессии.
А на нижних жердочках современной уголовно-правовой науки увесисто развешаны кандидатские диссертации. Предмет исследований здесь измельчал до уровня хороших курсовых работ советского периода, но воспроизводятся они сотнями единиц. Уже «изучены» проблемы основных составов по новому законодательству, проштудированы все квалифицированные составы и завершаются массовым обследованием миниатюрные вопросы, обозначенные в статьях уголовного закона буквенной индексацией. Если когда-нибудь Всевышний обратит внимание на это диковинное творчество и вызовет «наверх» руководство науки, то после «визита» в инструкцию для соискателей ученых степеней будет наверняка внесен запрет на прием к защите по проблемам Особенной части уголовного права хотя бы докторских диссертаций, а соискателям кандидатской степени предпишут выходить на межотраслевой и общетеоретический уровни.
Под ложечкой заныло; тяжелое наследство оставляем мы потомкам. Нездоровый ажиотаж к юридической профессии поднял на поверхность жизни все, что хорошо плавает, на преподавательские кафедры и в руководящие вузовские кресла стремительно потянулись люди, не имеющие базового юридического образования, но ничтоже сумняшися изготовляющие монографии и учебные пособия по всем правовым дисциплинам одновременно, но всего по одному из двух трафаретов: либо компиляции из московских комментариев, либо перепечатка текста отраслевых кодексов как собственной продукции. Грянуло время, когда в кругу незнакомых людей стыдно признаваться, что ты юрист и тем более «остепененный» (Э. Е. Гензюк).
Как на грех и инстинктивно глаза потянулись к кунсткамерной полке, где мною бережно собраны экспонаты беззастенчивого плагиата нашей эпохи – без страховочных перестановок слов в предложениях, смены абзацев, жонглирования со сносками. А рядом – постные «решебники» и типографски изданные, с предусмотрительно вычерченными пунктирными линиями для разрезов, «шпаргалки» по курсу. Видят ли это творчество и сознают ли его пагубную роль ответственные лица? Или, действительно, нужно бояться не министров образования, а образования министров. Чем виновато несчастное население, что все считают себя достойными нашей профессии, что адская машина юридического образования выбрасывает на рынок таких служителей Фемиды, которых в прежние времена не приняли бы по конкурсу даже в ПТУ, что преподаватели ныне более способны и любят брать, но не давать?
Кто, когда и как будет чистить авгиевы конюшни; какие санитарные фильтры теперь нужны для выбраковки непрофессионалов на юридических факультетах? Студенты давно лишены элементарной возможности слышать породистую публичную речь, увлекаться и отвечать на элегантные приглашения к путешествиям за горизонт, за пределы учебных (обозных) знаний. Разве можно винить их в том, что нет образцов для почитания среди обучающих, что основная масса профессорско-преподавательского состава занимается поденщиной в нескольких вузах и потому не может остановиться хотя бы на минуту для беседы со студентом, что лекции судорожно считываются необразованными людьми с вырванных листков учебников, воровато размещаемых за ограждением кафедральной подковы. Как в этой смрадной обстановке сохранить и передать, ретранслировать эстафетой когда-то полученные от старшего, классического поколения знания? Грустно.
Ситуацию спас звонок и приход выпускника – самостоятельного и ищущего: нужны книги из моей библиотеки, консультации, просто выслушивание старшего. Старшего человека, не сумевшего украсть в эпоху приватизации даже свечного заводика, не примкнувшего к огромному стаду юридических мародеров, то есть телевизионных и нефтегазовых адвокатов, обслуживающих частнособственническую похоть новой элиты. Как там, у неподражаемого М. Е. Салтыкова-Щедрина: «Я не смог ничего ни продать, ни купить, ни даже предложить какие-нибудь услуги. Я – ветошь прошлого». Но ветошь все-таки чистит; и хорошо, что даже обучающееся поколение осознает необходимость устройства субботников в захламленном юридическом цехе. Атмосфера уныния стала рассеиваться. Не все потеряно
