1. Пролог
Невыносимая тревога заливает мое сердце. Мама обнимает меня, в ее зеленых глазах тоже стоит страх.
— Астер, милая моя! — она прижимает мою голову к груди, и я начинаю неудержимо плакать. — Будь здесь, хорошо?! С Варвитой, — она указывает на няню.
В лице пожилой женщины тоже застыл ужас.
— Мамочка, не уходи, пожалуйста! — кричу я сквозь слезы, обнимаю ее за шею, прижимаюсь сильнее и сильнее. Не хочу отпускать. Пятилетняя девочка не понимает, что бывают моменты, когда женщины должны сражаться наравне с мужчинами. Мама не должна, не может уйти туда, на стену, где с поднятыми руками стоит мой отец. Где волна огня затапливает ров, подбирается к крепостной стене.
Мама должна быть здесь, со мной, в безопасности…
Но она мягко отводит мои руки.
— Я нужна твоему отцу… там… — говорит она. — Я должна… Им не справиться без меня!
Она поднимает меня на руки и передает Варвите.
— Если … если мы с папой не вернемся, Таунсен позаботится о тебе… Варвита, — в мамином лице появляется властность. — Не пускайте сюда больше никого.
Она снова смотрит на меня мягко, но с горечью
— До свидания, моя маленькая… — целует меня в щеку, в макушку… Я плачу и, как в тумане, вижу, что и у нее лицо залито слезами.
Я вырываюсь, чтобы повиснуть на матери, но Варвита держит крепко. Няня всегда это умела. Добрая сильная старая няня, которая кажется сейчас врагом, отрывающим от матери.
Словно во сне, я вижу, как мама — высокая, стройная в длинном прямом платье идет к двери. Она распустила волосы — значит, будет сражаться магией. Так сила струится свободнее, это я знаю даже в свои пять лет. Прямые каштановые волосы лежат на плечах, ниспадают до пояса. Даже сейчас я думаю, какая же она у меня красивая…
Мама приоткрывает дверь:
— Прощай, Астер… жизнь моя… — очень тихо, словно не хочет, чтобы я услышала, говорит она и смотрит на меня полным боли взглядом.
Но я слышу ее слова и плачу сильнее.
Дверь закрывается, а мое детское сердце понимает, что вся прежняя жизнь, мое детство, мое счастье, моя радость навсегда отрезаны от меня. Впереди что-то страшное. Страшнее любых сказок.
***
Два часа няня читала мне сказки, гладила по голове, успокаивала. Но я вырывалась, подбегала к окну, залезала на стул и пыталась разглядеть на крепостной стене две маленькие фигурки. Из западного крыла их было не видно — лишь наступающий огонь и дымное марево над полем, где стояли вражеские маги.
Но я не оставляла попыток. Казалось, если смотреть внимательнее, старательнее, я обязательно разгляжу. Его черноволосую голову и красный плащ, ее зеленое платье и воздетые вверх тонкие руки...
Но я ничего не видела. Лишь огонь и дым, черные смерчи и огромные синие волны, встающие на месте огня. Все это разбивалось о наши стены. Я слышала лишь отдаленные удары — словно кто-то колотил об стену бревном, и звуки, похожие на взрывы. В такие мгновения все внутри меня сжималось, и я опять принималась плакать.
А потом вдруг все стихло. В один момент. Повисла тишина, словно кто-то опустил занавес.. Няня испуганно подняла глаза.
В коридоре раздался топот, в дверь постучали. Варвита приложила палец к губам и сделала круглые умоляющие глаза — помолчи, девочка — и подошла к двери.
Я застыла на стуле.
—Это я, Таунсен… — послышался из-за двери усталый голос одного из приближенных отца. — Варвита, открой…
Няня открыла. Он стоял на пороге в порванной одежде, с ожогом на щеке, опираясь на длинный старинный меч. Такие я видела лишь в антикварной оружейной отца. Ими ведь давно никто не пользуется. Но говорят, меч помогает направлять магию.
— Они все полегли, — глядя в глаза Варвите, сказал Таунсен. Как будто рядом не было меня, и он думал, я не пойму, что это значит. Но я поняла. А Варвита пискнула и зажала рот рукой.
— Мои папа с мамой… умерли? — шепчу я.
— Они ... улетели на небо... — он обреченно посмотрел на меня, видимо, у него не было сил скрывать горькую правду даже от ребенка. Несколько мгновений я не могла поверить. Хотела разразиться плачем, но слезы как будто застряли в груди, настолько невозможным казалось то, что он сказал.
Таунсен решительно подошел и взял меня на руки. Я не сопротивлялась.
— Нужно уходить, — коротко бросил он Варвите. — Я позабочусь о девочке. Прости, Астер, но отныне ты не сможешь быть дочкой своих родителей. Будешь говорить, что ты дочка служанки. Илона, допустим… Гварди. Поняла меня…? — он чуть отстранил меня и заглянул в лицо. Я кивнула. Я понимала. Не все и не до конца. Но понимала, что мамы с папой больше нет, а я больше не должна зваться той, кто я есть. — Твои родители погибли не для того, чтобы и ты разделила их участь. Нужно спешить… Скоро вся эта магическая шваль будет здесь…
Я держалась за шею Таунсена, когда он нес меня вниз по лестнице, потом бесконечными подземными переходами. Не плакала. Слишком глубоко я была ранена, слишком больно и страшно мне было.
Иногда Таунсен творил магию, чтобы запутать следы, если враги найдут путь в подземелье. Они нашли. Когда сзади послышались крики, Таунсен бросился бегом, прижимая к плечу мою голову, чтобы случайно не ударить о стену в темноте. Засветить магический огонь не отваживался, видимо, боялся, что так нас найдут.
