1. – 1 –
За окном – желтоватая дымка.
Осень развлекается, разбрасывая по утреннему туману вкрапления жёлтой листвы. От скорости картинка размывается. Вот и дрожит вокруг золотистое марево.
Старенький уазик прыгает по кочкам – воинская часть располагается за городом. И дорога сюда оставляет желать лучшего. Да и транспорт не самый фешенебельный. Только вот я была счастлива донельзя. Отчего шофёр – серьёзный парень в камуфляже – странно косился на меня.
Нередко замечаю, что на журналистов вообще часто смотрят с удивлением. Наверное, это из-за особенного блеска в наших глазах. Его даёт предвкушение классной темы. И заголовки, которые уже вертятся у тебя в голове. И предчувствие, как ты разворачиваешь газету, а там – на целую полосы – твой материал. И ты с волнением и трепетом смотришь на подпись: «Подготовила Олеся Давыдова»
Ух, аж голова кругом от таких мыслей!
Интервью с Степаном Воравских станет первым и самым серьёзным в моей, пока ещё очень небольшой, практике. Шеф решил, что я готова и бросил меня в гущу событий, как он говорил. Конечно, бывалые коллеги лишь скептически усмехались вслед: ну какая же это гуща, обычный юбилей воинской части? Что интересного-то?
Но вот только для меня, уже год пишущей статейки для молодёжной странички, это – настоящий прорыв. Не с юными неформальчиками и нефордевочками общаться под пиво и смех, а со взрослым человеком разговаривать. Настоящим генералом!
Я была очень счастлива, выпархивая из редакции. Даже то, что шеф десять раз заставил меня переделать вопросы, которые я собиралась задать Степану Михайловичу, меня нисколечко не смутило. Так даже лучше, не облажаюсь.
И вот мы подъезжаем к КПП. Дрожащими руками протягиваю дежурному ксиву. Обычно, я люблю это делать. Ага, прям достаю «дубликатом бесценного груза», как у моего любимого Маяковского. За год работы в редакции я привыкла, что моя «корочка» открывает если не все двери, то очень многие. Но сейчас её будто под микроскопом рассматривают. Едва ли не на зуб пробуют.
– Пропускай уже, Лёха! – нервничает шофёр. – Это к Михайлычу, у них согласовано. Сам меня отправил.
Дежурный сверяет услышанное по журналу и, наконец, кивает, возвращает мне удостоверение и поднимает шлагбаум.
Мы едем мимо замерших на взлётной полосе самолётов. И я глазею на них с детским восторгом. Огромные, грозные, но не страшные. Скорее, красивые. Настолько, что дух захватывает от этой суровой красоты.
– Остановите, – прошу я, – хочу сделать несколько фото.
Шофёр отрицательно мотает головой:
– Приказа не было.
Вздыхаю: да, попала в другой мир. Здесь без приказа и шагу не ступнут.
Мы останавливаемся возле невзрачного кирпичного здания с зелёными оконными рамами. Мне – представителю поколения стеклопакетов – странно видеть крашеные рамы.
На входе у нас снова проверяют документы, а потом меня встречает молодой офицер, и мы идём по длинному коридору с одинаковыми дверями. Нужно признать, это помещение навевает уныние и немного пугает.
Ловлю себя на том, что немного взвинчена. Делаю скидку на то, что штатскому человеку да ещё и свободной профессии всегда неуютно там, где всё подчинено закону и порядку.
Кабинет Воравских оказывается строгим, лаконичным и по-военному элегантным.
Генерал – сама обходительность. Ни грамма зазнайства. Усаживает на стул, делает комплименты. Несмотря на возраст и седые виски, он всё ещё красив, строен, подтянут. Наверное, всего каких-то десять лет назад вполне мог вскружить голову юной дурёхе, вроде меня. Только вот взгляд – слишком проницательный, внимательный, кажется, проникающий до самой души.
Мне даже становится немного неловко за свою толстовку, синие пряди и потёртые джинсы. Рядом с таким мужчиной хочется быть воздушно-женственной.
Беседовать со Степном Михайловичем – одно удовольствие. Никаких солдафонских шуточек. Наоборот – правильная выверенная речь, интересные рассуждения, остроумный юмор.
Я включаю диктофон и пускаю беседу на самотёк – мне просто приятно слушать его. Иногда лишь вежливо вклиниваюсь, уточняя тот или иной термин.
В конце разговора конечно же выпрашиваю разрешение пофотографировать самолёты и, получив его, радостно вскакиваю, протягиваю генералу руку и… цепляю краем глаза фотографию на столе. С неё улыбается юная принцесса – фарфоровая кожа, васильковые глаза, золотые локоны. Для жены – слишком молодая, значит…
– Моя дочь, – перехватывает взгляд Воравских, – Дарина. Кстати, известный в городе флорист.
Но я почти пропускаю эту информацию мимо ушей – лицо девушки кажется мне смутно знакомым.
И это непрошенное узнавание смазывает всю радость от фото с самолётами.
По дороге домой лихорадочно листаю файлы памяти: ну давай же, Олеська, воспоминай! И я действительно нахожу нужную информацию. И она заставляет меня сначала застыть от лёгкого офигения, потом – рвануть вверх по лестнице, забыв о том, что в доме есть лифт. Его ждать, а мне нужно как можно скорее добраться до ноутбука.
Хорошо, что квартира на третьем этаже. От нетерпения трясутся руки, я не сразу вставляю ключ в замочную скважину.
Врываюсь в квартиру, швыряю сумку на пол в прихожей и бегу к столику с ноутом.
