Читать онлайн полностью бесплатно Михаил Просперо - Ребенок сердца твоего. Альманах одного поэта

Ребенок сердца твоего. Альманах одного поэта

Второе издание книги Михаила Просперо. Стихи, лирическая проза. Член Союза журналистов, Союза социологов. Соавтор и шеф-редактор проекта «Юность Муравленко» (детско-юношеский литературный клуб)

© Михаил Просперо, 2020


ISBN 978-5-4498-9534-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В сердце каждого человека живёт ребёнок будущей души.


Свою первую книгу я подарил Евгению Евтушенко. Он взял её в руки, прочёл-пропел название «Ребёнок сердца твоего». Открыл первую страницу и так же мелодично прочёл-пропел первое стихотворение.

– «Годится!» – дело было в редакции журнала «Сибирские Истоки», редактор журнала Валерий Котов сопровождал мэтра в поездке по нефтяным городам Западной Сибири, помогал Евгению Александровичу отбирать материал для своей поэтической антологии. Слово «годится» означало, что «Ребенку Сердца» суждено жить в новой ипостаси. Но главное в этом кратком резюме для меня было не признание мэтра, а то, как Евтушенко прочел мои стихи. Как будто из самой сокровенной глубины моей души они прозвучали. Дай вам Бог тоже такого читателя, хотя бы раз в жизни.

И тогда мне захотелось переписать ещё раз набело свою книгу, которая издана в 1999 году, как «альманах одного поэта», по итогам написанного в 20-м веке. Легко сказать, да, тогда, но переписывать себя так трудно, как заново родиться, как вторую жизнь прожить, может быть… Сегодня в альманах добавлено избранное из изданного в 21-м веке. Это работы в «стихопрозе». Современные форматы электронного издания позволяют добавить к авторской работе и наиболее ценные из читательских откликов, – Спасибо Вам! – своим добрым словом Вы подарили радость этому ребёнку.

Буду рад новым читателям, особенно тем, кто видит за строкой больше, чем удалось сказать автору. Мне можно написать на электронную почту



[email protected]

С уважением, – Михаил Просперо

Ребенок сердца Моего

Мой музыкант негромких слов

Учитель робкого ребенка.

О чем, о чем лепечет тонко

Среди серебряных снегов

Чей колокольчик ручейков?


Мы повзрослели невзначай

Так из лесу выходят в поле

А ты все окликаешь с болью

И отвечай, не отвечай —

Соль по щекам, снег по плечам


Ребенок сердца моего

Болит, а вымолвить не может

Молитвой сонною тревожит

А не расскажет ничего

Ребенок, только и всего.

И путь молитвы в тишину

Посмею ли теперь нарушить?

Я просто отпускаю душу

Как напряженную струну

В благословенную страну

Я не заплачу, я усну


Там будет стол, там будет кров

Там не одни на белом свете

Сердец рождественские дети

Среди рябиновых костров

На музыку негромких слов

Там, на дереве

Интегральное дерево —

более чем сумма веток, листьев,

атомов и элементарных частиц.

В этом априори уверены —

многие из детей на ветках, которые отгоняют кошек,

чтоб не трогали птиц.


И, поверьте, это не профанация —

знание небесной неприкосновенности,

которое мы долго несём из жизни прошлой.

У меня в детстве была акация.

Более чем полвека спустя она приснилась мне,

значит, чувствует себя брошенной.


Интегральное дерево —

более чем сумма бесконечно малых капель дождя,

Где сижу, прижавшись к деревянной артерии,

Далеко внизу провода гудят.

Обрученные августом

…мы держимся за руки, мы словно переливаем из рук в руки среди застывшей ночной жары поток прохладный и прекрасный – тысячи ночей это снилось бы и все не устать устам моим…

Ветер, горячий ветер. Второй раз расцвела акация. Это бывает. Это к раннему приморозку, или к радуге после дождичка в четверг. Мы ведь забыли приметы дыхания земли, мы закрылись асфальтом и железобетоном, мы включили бледные лампы дневного света – бесполезно. Второй раз цветет акация.

Это август, это черный, бархатный густой ветер ночного Причерноморья. В потоке этом и морская соль, и медовый дух, и звезды падающие. Говорят, это детские души людские падают на грешную землю – верить ли?

Пыль городская не пристает к гроздьям акации, а может это дождь был, пока я спал, а может быть, я все еще сплю и не хочу просыпаться, потому что здесь мне и пятнадцати лет еще не исполнилось. Молоко горячее ходит по всему телу, до дрожи, до шума в ушах и до хруста в суставах, мощно бьётся вокруг пульсирующий ветер. Жарко мне изнутри и снаружи, все вокруг не так, не так, как вчера. Особенно они, женщины, они мерцают жемчужинами, они притягивают и уходят тут же, они…

Вчерашний жемчуг осыпается с акации, жухлые, желтоватые по краям сумочки летнего запаха, легкие и пустые – живы ли еще? Но это же сон, здесь смерти не бывает. И я иду дальше, чем вчера, и даже, если я захочу, то снова поплыву корабликом по океан-луже посреди широченной улицы Шолом-Алейхема, под высоченными кронами тропических акаций, по ручейкам босоногой радости – не хочу!

Неправда. Нельзя убежать, проскочить этот водоворот памяти, ибо боль моя и сильней и слаще детской радости, и тянет, тянет – и затягивает меня горячий августовский вечер…

…мы держимся за руки, мы словно переливаем из рук в руки посреди застывшей ночной жары поток прохладный и прекрасный – тысячи ночей это снилось бы, и все не устать устам моим лепетать нечто несвязное, ибо – неуловимое, ибо – как ты можешь уловить течение ручейка под серебром ледовым, под тонкой хрустальной защитой от постороннего сглаза? И было, было, было, все это, и – осталось навсегда. И никогда не было реальнее страсти любовной, чем это неуловимое мгновение.

Дело было на футбольном поле, на брусчатой мостовой, на углу улиц Шолом-Алейхема и Белинского, где одной штангой ворот был у нас фонарный столб, старый, дореволюционный еще. А второй штангой была совсем старая акация, на которой еще моя мама щелкала когда-то семечки с папой худого Валерки из соседнего двора, так что я вполне мог стать рыжим, как Валерка, но, слава богу, мама распорядилась иначе. Не скажу, чтоб намного удачнее, но вот именно сегодня этот экземпляр человеческой породы, который ежеутрене появляется в заспанном зеркале, сегодня мне эта личность начала даже нравиться. Под зорким женским оком это произошло, если нужны подробности.



Ваши рекомендации