Назначение науки (мы здесь имеем в виду естествознание), если ее рассматривать как форму познавательной деятельности, состоит в том, чтобы понять законы Природы в их взаимосвязи, которые так или иначе проявляются в реалиях Бытия. Научная деятельность – особый вид деятельности, он ориентирует субъекта познания на непредвзятое отношение к природному миру и, значит, исключает умышленное искажение истины, а также мотивирует его на преодоление «ужаса» неопределенности, который, согласно известному философу начала ХХ в. М. Хайдеггеру, преследует человеческое сознание. «“Что” ужаса есть мир как таковой. Его следует отличать от страха. Страх направлен на что-то определенное, ужас неопределенен и так же безграничен как мир»[1]. «Ужас» это всегда «ничто», противостоящее «быть». «Страх» имеет основания – он все-таки производное знания и потому осмыслен; «ужас» лишен когнитивных оснований – он производное незнания и воображения. «Ужас открывает перед нами ничто»[2] – завершает Хайдеггер свои размышления на эту тему в «Бытии и времени». Если Хайдеггер правильно обозначил тенденцию нашего времени, то возникает вопрос: по каким причинам эта тенденция сложилась? На этот вопрос вряд ли можно дать исчерпывающий ответ, аже если его исследование направить вглубь веков. В настоящее время, мы полагаем, ее причинами выступают, по меньшей мере, два обстоятельства: одно относится к эмоциональной сфере человеческого сознания и связано с кризисом Веры; другое – это критическая ситуация, в которой оказалась фундаментальная наука. Точнее, теоретическая физика, рассматриваемая на фоне практических достижений экспериментальной физики, а также химии, биологии и развития информационных технологий.
Как полагает Б. Рассел в своем труде «История западной философии»[3], антагонизм между Церковью и наукой возник не из-за злонамеренности обеих сторон; причиной взаимного недоверия выступило противостояние между падающим авторитетом Церкви и возрастающим авторитетом науки. В самом деле, никакие кары не обрушиваются на головы тех, кто отвергает авторитет науки: он завоевывает умы исключительно призывом к разуму, а точнее, к логической его составляющей, но не к чистому воображению. Одной из целей религиозных учений состояла как раз в том, чтобы заменить неполное понимание загадочного мира, достигнутого исключительно на основании опыта, верой в некую совершенную жизнь, и укрепить благожелательное отношение к своим ближним. Соответственно, с одной стороны, религиозные учения остались таинственными и окаменевшими, а с другой, – наука не только начала улучшать повседневную жизнь, но и вторгаться в разум даже глубоко религиозного человека, а потому рост взаимного недоверия между религией и наукой стал неизбежным. Это недоверие возникло и укреплялось не только вследствие хорошо известных антиномий, таких как: движется ли Земля или покоится, произошел ли человек от животного или он уникальное создание Творца. Объясняя материальную структуру мира, а также то, как окружающая среда и наши телесные оболочки по естественным причинам достигли того состояния, в котором мы находим их сейчас, научная точка зрения все больше и больше вырывалась из власти воображаемого, направляясь в самостоятельное осмысление того, что мы сейчас называем физической картиной мира. Однако она вряд ли будет оценена должным образом теми, кто ищет убежища от «ужаса» неопределенности, если наука признает последнюю реальной.
В самом деле, неведомое и, следовательно, неопределенное сопровождает жизнь индивида. Знание, расширяя сферу определенного, дает человеку свободу, право выбора осознанных возможностей. Именно знание создает своего рода ойкумену, в пределах которой человек может не только сопоставлять свои действия с действиями других людей, но и прогнозировать их на будущее. Это определяет предсказательную функцию науки и оправдывает знаменитый лозунг Фр. Бэкона: «Знание – сила». Следовательно, идеал гуманизма совпадает с идеалом науки, во всяком случае, с теми задачами, которые ставит перед собой наука Нового времени, и наиболее важные ее успехи были достигнуты именно на этом пути.
Общее понятие «природа» – коррелят представления, отображающего в сознании степень осмысленности человеческого бытия как части мира, и поэтому объем этого понятия без человека как «наблюдателя природы» был бы неполным. Первые мысленные представления о Вселенной как о предельно «целом» были созданы в Древней Греции, и эта лингвистическая модель составляет когнитивное основание философского направления – онтологии, сущностью которой выступает аксиома: «Мир и субъект существуют, дополняя друг друга». Эта максима впервые дала человеку уверенность в том, что его собственное существование неотъемлемо от существования мира. В истории европейской культуры – в эпоху античности и эллинизма – Природа впервые приобретает мысленные пределы, она стала детерминироваться как антропоморфная система отсчета для Бытия.
Наука, в которой нуждается современная жизнь, не может начинаться «с чистого листа», т. е. создаваться на когнитивном материале, который можно было бы трактовать как современное научное мировоззрение. Прошлые достижения в сфере научной деятельности, несомненно, оказывают влияние на развитие науки наших дней, хотя современное знание и стремится к свободе, поскольку жизнь все время требует нетривиальных решений и ставит перед исследователями природного мира задачи, которые не могли возникнуть ранее. Как же в этом случае совместить свободу творчества с традициями? Как использовать прошлое знание и найти в нем опору, а не путы, сковывающие научный поиск? История становления теоретической науки в эпоху классики и эллинизма – своего рода подсказка к ответам на эти вопросы. Ведь лейтмотивом науки того времени был пафос поиска знания. Такого рода умонастроение тем более важно принять к сведению, потому что в наше время все более прочные позиции занимает сложившаяся в начале ХХ в. установка на стирание грани между детерминизмом и неопределенностью, когда последняя заполняется различного рода гипотезами или просто фантастическими предположениями. Если конкретнее, то имеется в виду следующее: при поиске знания ученый часто вынужден терпеть в течение некоторого времени незнание, но вместо того чтобы заполнить пробел случайными гипотезами, настоящая наука предпочитает мириться с ним.
