По залу раздавались гулкие шаги, звук которых отражался от каменных стен и потолка. Высокий худощавый мужчина остановился в его центре и осмотрелся. Тот, кого он искал, находился за стеклянной стеной, стоял у низкого парапета, ограждавшего полукруглую площадку. Порывы ветра развевали молочно-белый тюль, закрепленный на стене у потолка, и длинные белые волосы хозяина замка.
– Зачем пришёл, За́рин? – спросил он.
Мужчина подошёл ближе и встал рядом, подставляя лицо солёному ветру, несущему с бескрайнего океана морскую влагу и прохладу.
– Надо поговорить, Никон.
Хозяин замка повернул голову и кивнул, пытаясь скрыть свое раздражение. Постояв несколько минут, они зашли в зал и сели в кресла за кофейным столиком. Некоторое время любовались лазурными волнами, которые плескались недалеко от замка, а потом мужчина в тёмно-фиолетовом костюме, с иссиня-чёрными волосами и бледно-голубыми глазами нарушил молчание.
– Никон, Земля – моя. Ты мне помог уже однажды, спасибо. Сейчас я в твоей помощи не нуждаюсь.
Мужчина в белых свободных одеждах, с белыми волосами и чёрными глазами, в которых плескалась тьма, поднял голову и посмотрел на собеседника.
– Ты уверен?
– Уверен в чём? Что Земля – это моё творение, или что мне не требуется твоя помощь? – лицо Зарина стало каменным. Он был полон решимости поставить наглеца, посягнувшего на чужой мир, на место.
Никон прищурился, а затем расхохотался. Его странный, каркающий смех разнёсся по пустому помещению, создавая какофонию из многоголосого эхо. Зарин стиснул зубы и ждал, пока его заклятый друг отсмеётся. На эту планету он прилетел только с одной целью: добиться от него сатисфакции и последующего признания Высшим Советом Создателей неправомочности внешнего воздействия на свой сектор цивилизаций.
– А ты повзрослел, мальчик, – сказал Никон, после того как стихли все звуки. – Стал дерзким и смелым, и учитель теперь тебе уже стал не нужен. Я тебя спросил: ты уверен, что справишься на этот раз? С атлантами у тебя как-то не очень получилось. Недосмотрел, недодумал, а ведь я тебя тогда ещё предупреждал, что за людьми надо следить, чтобы они не натворили дел. И что? – резко крикнул он.
Зарин скрипнул зубами, не решаясь идти на открытую конфронтацию против старшего Создателя, своего учителя, но буря, которая бушевала у него внутри, белыми всполохами проносилась по коже, разрисовывая её вычурными узорами. Он-то не забыл, чьи именно «мудрые» советы привели к гибели цивилизации. Но против Главы Совета он пока был бессилен. Пока…
Он надеялся, что, отстояв эту цивилизацию, сможет подняться на ступень выше и встать в один ряд с Никоном. Вот тогда его слово будет равнозначным, и мужчина сможет предъявить ему обвинение в преднамеренном укреплении тёмных сил в его мире при проведении наблюдательных консультаций и плановых аудитов структуры общества. И сделает всё от него зависящее, чтобы не упустить этот шанс и сместить Никона с поста Главы Совета, несмотря на то, что вряд ли кто-то рискнёт его поддержать.
Слишком много поставлено на кон. Бесконечное количество параллельных вариантов сегодня вдруг остановило своё расширение и замкнулось в кольцо. А это свидетельствует о том, что вариации закончены, и теперь любое изменение в настоящем или будущем всё равно приведёт к катастрофе. Будущее предопределено. И это сделать мог только он, Никон.
С Зарином сегодня связались уже почти сотня обеспокоенных Создателей, пытаясь узнать, что происходит, но никто так и не рискнул заявиться в обитель Главы, чтобы спросить напрямую. Зарин, как его лучший ученик, решил, что пора расставить все точки над Ï. Давно пора.
– Никон, Я САМ закончу эту ветвь, – прошипел он через сжатые зубы.
– Не надорвёшься? – усмехнулся тот, откинувшись на спинку.
– Справлюсь, Никон. Просто не надо мне мешать. Твои действия разрушают цепь событий. У них опять война.
– Эх, молодость, молодость. Что ты понимаешь?! Война – двигатель прогресса. Только оружием можно решить глобальные проблемы и, наконец, построить идеальное общество. Я же тебя столько времени учил, но ты всегда был своенравным и неуправляемым учеником, хотя и очень талантливым. Что, думаешь, если они сейчас объединятся, восстановят утерянные моральные ценности, исторические факты и справедливость, то это будет способствовать прогрессу и процветанию? – зло отчитывал его Никон. – Ты ещё не понял, что люди в гонке за материальными ценностями и благосостоянием, уже давно забыли про свою душу?
– Не все, а только часть общества, и, не самая лучшая, я тебе скажу. Да ты и сам знаешь, – возразил Зарин.
Никон сморщился и ответил:
– Зато самая влиятельная. Что толку, что ты пытался столько лет сдерживать их низменные порывы разделить мир и побольше урвать чужого, идя по головам и горам трупов своих же собратьев? К чему ты их привёл? Ты сам-то видел, что за общество у тебя получилось? Доволен?!
Зарин молчал, признавая, что в некотором смысле он был прав.
– Учитель, я всегда признаю свои ошибки, но самая большая из них была та, что я слушал твои советы и подсказки. Сейчас ты сам совершил самую большую ошибку, создав цикличность.
