1. Глава 1. Я полюбил другую
— Я полюбил другую женщину, — говорит Виктор.
И я роняю ложку.
Звон.
А затем на пол летит и ведерко с мороженым.
Глухой стук. Дверца морозильника медленно покачивается.
— И я тебе не изменял, Маш, — Виктор сдержанно выдыхает.
Извилины в мозгу перекручиваются в пульсирующий узел.
Он решил заехать посреди рабочего дня домой за тем, чтобы сделать убийственное признание?
И я не знаю, как я сейчас должна реагировать на его слова.
Закричать?
Заплакать?
Упасть в обморок?
Перевернуть стол?
— У нас ничего не было, — Виктор смотрит на меня и взгляда не отводит. — Но я на грани, Маш.
— Что?
— Маш, — он встает и делает ко мне несколько шагов.
А я оцепенела и пошевелиться не могу.
Закрывает дверцу морозильника, поднимает ведерко с мороженым и ложку. Отставляет в сторону и приваливается к краю стола, опустив взгляд.
— Я… — он вздыхает, — я так больше не могу, Маша. Она просто не выходит из головы. Я пытался, Маша. Я оборвал все контакты, и она даже ушла с работы…
— Прошу, прекрати…
— Маша, я не думал, что все так выйдет у нас, — поднимает взгляд. — Ты мой самый родной человек, мать моих дочерей, и я люблю тебя, но это другая любовь. Понимаешь?
— Нет.
— Я уже забыл, что может быть так, — он слабо улыбается, — когда сносит крышу, когда хочется творить глупости и ночами гулять. Когда изнутри рвет, Маш.
— Я не хочу этого слушать.
Мне бы уйти, а я все еще не могу пошевелиться. Мышцы одеревенели.
— Я запутался, Маша. Я столько бабла трачу на мозгоправа, а толку никакого. Я будто одержим, — шепчет он. — И мы пришли к тому, что я должен сказать правду.
Я медленно моргаю и пытаюсь сделать вздох, но грудь сперло.
— И я не хочу терять семью, Маш.
Нервный и истеричный смешок. Он вылетает каким-то ледяным плевком из глотки, и я кашляю. Прижимаю ладонь к губам:
— Ты головой ударился?
— Вероятно. Я реально будто схожу с ума, Маша.
— А легче тебе стало? — едва слышно спрашиваю я.
— Да.
Я плетусь мимо Виктора и медленно опускаюсь на стул. Открываю ведерко мороженого с тихим щелчком. Тянусь к ложке, которую Виктор забирает и кидает в раковину.
Выдвигает ящик, и через секунду протягивает чистую ложку, ребро которой вспыхивает в солнечном свете.
И это забота на автомате. Это как вытереть сопливый нос ребенку, который чихнул, платком.
Поднимаю взгляд на Виктора, который стоит рядом с протянутой ложкой, и медленно вытягиваю ее из его пальцев.
Любит другую?
Это как вообще?
Разве такое возможно?
После двадцати лет брака, который был заключен по любви?
Да, мы уже не восторженные восемнадцатилетки.
У нас за плечами множество неудачных попыток зачать детей, эко, одиннадцатилетние девочки-тройняшки, падения до макарошек с луком и взлеты до дорогущего отдыха в отдельных виллах на Мальдивах.
Мы шли плечом к плечу, перли, рвали жилы, а сейчас…
Я люблю другую?
Даже не признание в измене.
Нет.
Я получила признание в любви к другой женщине, которая не телом овладела, а его мыслями и душой.
— Я тебе не верю, — погружаю ложку в ванильное мороженое.
— Маш, давай поговорим, как взрослые люди, — голос у Виктора тихий, — нам сейчас это нужно. Мне нужно.
— А мне нет, — отправляю в рот ложку мороженого.
Зубы ломит, и боль проникает в челюсть.
Двадцать лет брака.
Путь от съемной комнаты у старой бабульки до большого коттеджа в элитном районе.
Путь от бессонных ночей с подработками до крепкого бизнеса.
Путь от пустых кошельков до внушительных счетов в банке.
Путь от бесплодия до трех дочерей.
Путь от громкой и решительной надежды до молчаливого и безвольного отчаяния.
Я хочу умереть.
— Маша…
— Чего ты от меня хочешь? — смотрю перед собой. — Чтобы я тебя излечила от твоей новой любви?
Молчит, и я опять смотрю на него.
— Другие мужики эскортниц натягивают, а ты у нас… Какой-то странный.
Это все, что я могу сказать.
Что толку кричать и верещать, что он козел и мерзавец. И не смысла швыряться в него мороженым.
Он любит другую, а я…
Кто я? Жена, которая перестала быть для мужа женщиной. Я привычка, от которой сердце не рвется из груди, и не занимает мысли ночами.
В моем кармане вибрирует телефон.
На экране моська Нади, которая вызывает меня по видео-звонку. Люблю эту фотографию. Улыбка до ушей, волосы растрепанные, а на щеке божья коровка.
— Привет, — принимаю вызов.
— Мама! Мам! Привет!
Мои девочки перебивают друг друга, машут руками, пытаются все поместиться в кадр.
— Тут так круто, мам! Смотри! — Лиза выхватывает у Нади под ее крик телефон и показывает огромный бассейн, а затем наводит камеру на пальмы. — Смотри какая красота!
— Дай! — взвизгивает Даша и заглядывает в камеру. — А бабушка уже с коктейлем. Смотри!
— Да я такая, — говорит в камеру моя свекровь Валентина и плавно пританцовывает у шезлонга в прозрачном парео. — Бессовестная.
Девочки смеются, и опять все втроем заглядывают в кадр:
— Надо еще папе позвонить.
— А он тут, — с трудом улыбаюсь.
—Да?! Прогуливает работу?
Передаю телефон Виктору и возвращаюсь к мороженому.
— Пап! Па! Смотри!
— Витя, ты чего не на работе? — спрашивает Валентина. — У тебя же сегодня вроде встреча с инвесторами? Нет?
Точно. Сегодня же девятнадцатое. Как странно работает наш мозг после плохих новостей. Теряется в датах, времени и пространстве, и обрубает все мыслительные процессы.
