29 августа, Виктор Никитин, Казачинский гарнизон
Над головой шумно хлопая крыльями, пролетела встревоженная чайка, издавая противные звуки, которые перепутать с другими было крайне сложно. Особенно для жителей приморских городов, для которых эти бело-серые птицы абсолютно не выбивались из повседневного пейзажа. Возможно кому-то, кто приезжал на море отдыхать, чайки, пикирующие с высоты и умело изменяющие траекторию движения у самой поверхности воды, были предзнаменованием отпуска и отдыха, но уж точно не для севастопольцев. Громкие и суетливые птицы отличались крайней наглостью и беспардонностью.
Кто-то вспугнул ее, пригревшуюся на выцветшем желтоватом камне, несущем на себе следы работы морской воды и ветров. Виктор еще и голову не успел повернуть, чтобы взглянуть, кто это там наверху встревожил птицу, а рука уже инстинктивно протянулась к тут же лежащему на плоском камне пистолету. Теперь без оружия никуда – даже на море, даже в сортир – и то с оружием. А то в случае чего как-то не комильфо оказаться с мертвяком один на один со спущенными штанами и безоружным.
Пистолет, нагревшись на солнце, даже немного обжег ладонь, ну да плевать… не велика печаль – на его основное предназначение это никак не повлияло. А вот разглядеть маячившую сверху фигуру было сложно – от яркого солнца, отражающегося тысячью бликами от спокойной глади воды, в глазах стояли просто темные пятна. Пока зрачок сфокусируется да зрение вернется, чтобы все детально рассмотреть, много времени уйти может, Виктор крепко зажмурился, а после начал часто-часто моргать.
– Кто там топчется сверху? – на всякий случай спросил он, наощупь снимая пистолет с предохранителя и вслушиваясь в окружающую обстановку, стараясь сквозь шум небольшого прибоя расслышать хоть что-то, что могло бы идентифицироваться как опасность.
Конечно, ждать от мертвецов вежливости было чеэхресчур глупо, но и палить в стиле техасского рейнджера на условно безопасной территории тоже не хотелось. Еще не хватало подстрелить кого ненароком.
– Я это, Виктор Иваныч. Ща спущусь! Драсте!
Голос этого «я» Виктор узнал сразу. Да тут и голоса знать не надо, одно только вечное «ща» выдавало своего хозяина с потрохами.
Бывший капитан бывшего районного отделения милиции города Севастополя вновь вернул «макаров» на предохранитель, положил рядом и заботливо прикрыл шортами – нечего так греться. Вот отдохнул, называется. В кои-то веки хотел расслабиться, в море искупаться, кости старые погреть на солнце… Конечно, про «кости старые» капитан скривил душой, но кому не нравится после трудовых будней поваляться на теплом августовском пляже в Крыму? То-то же…
Слева зашуршали падающие камни. Виктор недовольно скривился. То ли от солнца, то ли от неуклюжести Максима, шестнадцатилетнего паренька, по иронии судьбы бывшего подозреваемого в убийстве, но после оправдания напросившегося в то ли отдельный отряд, то ли милицейский отдел… Кем считать их группу Виктор так и не определился. Вроде, и живут в гарнизоне, образовавшемся на территории 810 бригады морской пехоты да близлежащих территорий, и на довольствие поставлены, и оружие в принципе можно у жмотистого начтыла выбить, если посчастливится. С большим трудом, конечно, но можно. Но вот нередко их прямые обязанности разбавляются всем тем, что командование посчитает нужным. Словно и не менты они бывшие (хотя и говорят, что бывших ментов не бывает), а обыкновенные офицеры гарнизона, подневольные приказам старших по званию.
Наконец, Максим спустился и навис тенью над Виктором.
– Виктор Иваныч…
Мужчина поерзал немного, поудобнее располагаясь на кроссовках, подложенных под задницу – как-то не привык он сидеть на голых камнях, а никакой подстилки не взял с собой. Кроссачи уже были влажными, неприятно поскрипывали – вода с плавок намочила их, но это не представляло никакой проблемы. Минут двадцать на таком солнце и все высохнет мгновенно.
Возвышающаяся фигура уходить не собиралась, а только неуклюже перетаптывалась с одной ноги на другую. Виктор перевел взгляд с худых юношеских ног с выпирающими коленками вверх, где и имел честь лицезреть сгоревший на солнце и уже успевший отшелушиться нос нового сотрудника их отдела.
– Чего тебе?
– Там это… посыльный приходил. Вас в штаб выэх дазывают.
– Срочно? – Максим в ответ лишь неопределенно пожал худощавыми плечами, успевшими сгореть и покрыться белесыми лоскутками кожи, дескать «может, и срочно, да кто его знает». – Значит, не срочно. А если не срочно, то зачем спешить?
Выросшие в тепле и неге солнечного юга, вообще не отличались поспешностью и торопливостью, напротив, выделялись некоей философской неспешностью и размеренностью, чем в свою очередь даже немного раздражали более северных соотечественников.
– Ну не знаю… – пацан привычно почесал нос и попытался даже поддеть отслаивающуюся кожицу, чтобы снять ее, но без зеркала, только при помощи сошедшихся на переносице глаз это было сложно.
– Ну коль не знаешь, то иди отсюда, дай в тишине посидеть.
Виктор и так выбрал самый труднодоступный участок пляжа, куда вела только очень крутая тропинка меж скальных выступов берегового обрыва. Чтобы подальше от людной части, чтобы потише было да поспокойнее. Да не тут то было. Где-то закричал ребенок, Виктор сперва даже напрягся, готовый в любой момент схватиться за оружие, но затем крик сменился на заливистый хохот, а значит, ничего страшного не случилось.
