Ты говоришь, расскажи мне историю о себе. Надо подумать, прежде чем начать. А что я могу рассказать о себе?
Если уж рассказывать историю, то нужно непременно удивить. И не просто удивить, а чтобы в самое сердце.
Я лично всегда влюбляюсь во всех, кто меня удивил. Иначе для чего рассказывать?
Вот один парень, к примеру, мне рассказывал, как он проходил обучение подводному плаванию где-то, допустим, в Дублине. И там была какая-то заброшенная шахта, залитая водой. В ней жили два огромных ручных осьминога. И один из них в шутку схватил этого парня. Ему стало очень страшно, потому что осьминог огромный, и может легко раздавить человека! Вот это история! Я сразу влюбилась.
Или вот другой рассказывал, что работал снайпером в Чечне. Очень подробно мне объяснял, как надо целиться, как надо лежать около камня и не двигаться, когда ведут обстрел местности. Причём лежать нужно впереди камня, потому что за камень обязательно кинут гранату… В общем как-то так. Я, конечно, тоже сразу влюбилась.
Или ещё один мне говорил, как он вдруг прозрел и разрешил своим дочерям больше никогда не ходить в школу!
В общем, для рассказа о себе нужно непременно что-то героическое или смешное…
А мне и рассказать-то нечего. Я вот только и умею, что влюбляться в каких-то странных людей.
Можно даже сказать, что это моё достоинство, сильное качество. Я могу разглядеть в человеке героя!
Ему нужно просто не очень сильно мне мешать.
Так что же тебе рассказать? Надо подумать… Все истории какие-то неподходящие.
Мне однажды приснился Гагарин!
Или вот! Вспомнила!
Однажды, я уехала на машине в другой город к родственникам и у них ночевала. Там мне приснился закрытый лакированный гроб. Чей-то голос спросил меня: «Хотите посмотреть – кто там?» Я ответила: «Да.» Гроб открылся, в нём я увидела незнакомого молодого парня. Тёмненький такой. Во сне я страшно закричала и от собственного крика проснулась. Утром забыла сон. Днём звонила мама, говорила, что переживает за меня и брата, мол, даже свечку вчера за нас поставила, за меня и за Артёма.
Вечером, на обратной дороге вдруг прямо передо мной машина пересекает трассу. Я, как и во сне, страшно кричу, жму на тормоза, успела нажать, потому влетела не в водительскую дверь, а в пустую пассажирскую. И парень – водитель остался жив, тёмненький такой.
– Тебя как зовут-то, – немного отходя от ужаса спрашиваю я.
– Артём.
– Ох, Артём, ты уж береги себя, пожалуйста.
Такая история… Нет, такое нельзя рассказывать.
На эту тему вспомнила другую историю. Я была беременна и ложилась спать. Вдруг слышу голос в своей голове, но не мой.
– Встань! – говорит, – иди на кухню! Вымой тарелки!
Думаю, что за бред? Тарелки? Я так устала. Только из монастыря вернулась, ночь уже, завтра помою. А он снова:
– Встань! – говорит, – или потеряешь ребёнка.
Глупость какая-то, я не встала, через три дня на УЗИ сказали, что плод замер. Меня увезли в больницу. Этот строгий голос ещё какое-то время был со мной, но стал мягче, а потом и вовсе утих…
Нет, такое нельзя рассказывать.
Вот хорошая история! Я сидела дома, не пошла на работу. Увидела в окно священника и очень разволновалась, как будто он идёт ко мне. Обязательно ко мне.
Слежу за ним, и, правда, он поворачивает к моему дому, идёт к моему подъезду. Я выбегаю к лифту. Непременно он должен приехать на мой этаж. Жду. Двери лифта открываются.
– Здравствуйте, – говорю, – я вас ждала.
– Вы хотите освятить квартиру?
– Да.
– Это вы мне звонили?
– Нет.
– Тогда я приеду к вам завтра.
– Ладно.
Ох, с историями у меня очень сложно… Я не знаю, что тебе рассказать. Спроси меня, что тебе интересно?
– Какой у тебя рост и вес?
– Пошёл ты на х*й!
Мне было около пятнадцати, когда я случайно стала свидетелем репетиции школьной театральной студии. Ничего особенного там не происходило, и я, наверняка, давно бы это забыла, если бы не одна фраза, отпечаток которой стал тайным знаком моей души и остается им до сих пор, спустя двадцать пять лет.
Так вот, я наблюдала за репетицией:
– Изобрази удивление, – говорил кому-то учитель, – теперь гнев… Хорошо!
– Настя, ты, – продолжал он обращаясь к моей однокласснице, – изобрази удивление. Хорошо! Теперь сделай такое выражение лица, как будто ты видишь, что вдалеке падает самолёт.
Я плохо помню её гримасу, какой-то открытый рот, ладони к щекам, глаза вытаращены, суть не в этом. Во мне застряла фраза: «Представь, что ты видишь, как падает самолёт».
И я представила.
Но то ли с воображением у меня было всё в порядке, то ли я была слишком впечатлительной, или же моё бессознательное наконец-то нашло нужный символ – но так или иначе этой ночью я впервые увидела падающий самолет во сне.
Сон простой: солнечный день, я гуляю недалеко от своего тогдашнего дома, медленно иду по безлюдной улице, поднимаю голову и вижу падающий самолёт. Он летит в сторону Красногорска, стремительно теряет высоту и, кажется, горит.
Это выглядит и страшно, и захватывающе торжественно, и даже некстати смешно.
Я думаю: «Этого не может быть», но все кажется убедительным и настоящим – улица, небо и приближающийся горящий самолёт.
