Читать онлайн полностью бесплатно Владимир Плёсов - Рассказы и стихи

Нелегко со взрослыми детьми. Совсем нелегко.

– Чего тебе? – зашипела дочка, как только Георгий Михайлович открыл дверь в её комнату.

– Ничего. Газету ищу, – попытался как можно строже произнести отец. Но со стороны это выглядело как оправдание, Георгий Михайлович это понял сам.

– Нет тут газет. На кухне поищи.

– Сейчас поищу, – не торопился отец уходить, желая показать дочке, что он всё-таки в доме хозяин и волен входить в любую дверь. Но всё это было натянуто и неубедительно.

«Вырастил на свою шею, – подумал Михалыч. – Кобылица, быстрей бы замуж!» Он походил по комнате дочери туда-сюда, уже из упорства не желая уходить сразу, попытался тронуть какие-то бумаги на письменном столе – вдруг газета под ними, – но дочка вскипела: «Я же сказала, что нет здесь твоей газеты!»

– Она моя такая же, как твоя, – с упрёком выпалил отец и, не желая больше тратить нервы, вышел. Прошёл во вторую комнату, которая была его с женой, лёг на диван и включил телевизор. Астра, беленький пудель-девочка, тут же запрыгнула ему на живот и уставилась в глаза хозяину. Георгий Михайлович утопил пальцы в её курчавой шерсти и стал бессмысленно и не слушая диктора смотреть на экран.

Зазвонил телефон. Георгий Михайлович приподнялся аккуратно, чтобы не потревожить собаку, и потянулся к трубке:

– Да, слушаю.

Попросили к телефону дочку.

– Ольга! – крикнул он за стену. При этом собака вздрогнула, и Михалыч, извиняясь, накрыл ей голову ладонью и погладил.

На пороге комнаты появилась дочка.

– Тебя к телефону, – опять же строго сказал он, протягивая трубку, и снова лёг.

Дочь взяла трубку в одну руку, телефонный аппарат в другую и, путаясь в длинном шнуре, вышла в коридор.

Георгий Михайлович видел, да и вообще знал, что эта операция перетаскивания телефона раздражает дочь. Сколько раз она просила установить второй аппарат, но он этого не делал – из-за какого-то упрямства характера.

Он посмотрел сейчас ей вслед и даже на её спине прочитал злость, почти ненависть к нему и к «такой» жизни.

«Записалась бы в какую-нибудь секцию или пошла бы на улицу, погуляла, хотя бы вот с собакой; сидит всё дома, – думал сокрушённо Георгий Михайлович. – Одиннадцать лет в школе проучилась, на третьем курсе института, а никого во дворе не знает, даже в своём подъезде. И не здоровается ни с кем; сколько раз об этом бабульки говорили и мне, и Гальке. Нет, мы не такими были; играли всем двором в футбол, в волейбол, в этот – как его… штандер, в салочки, в казаки-разбойники… А они!.. По физкультуре в аттестате «четвёрка», а я бы ей и «тройку» не поставил. Ведь есть же у неё данные: стройная, высокая, и ноги длинные… Но зад рыхлый. Это оттого, что все дни сидит. Через десять лет обрюзгнет, как старуха… Э-хе-хех! Оля не такая была…» И Георгий Михайлович стал вспоминать Олю, свою одноклассницу и первую любовь, в честь которой и назвал дочку. Но это была его самая сокровенная тайна, о которой никто не знал, включая и близких. Когда родилась дочка, Михалыч даже обрадовался, что не сын, и сам предложил назвать её Ольгой, мотивируя, что Ольга Георгиевна – звучит, и жена, ничего не подозревая об истинных причинах мужа, согласилась. А та Оля, Оля Голикова, так и осталась в его жизни единственной настоящей любовью.

Входная дверь хлопнула. Георгий Михайлович очнулся от своих воспоминаний и услышал в коридоре женские голоса. Это пришла с работы жена и о чём-то разговаривала с дочкой.

– Пойдём погуляем, – сказал вслух Михалыч, обращаясь к собаке, и поднялся с дивана.

Жена, не заходя в комнату, прошла сразу на кухню, и оттуда уже раздавались звон посуды и шум льющейся из крана воды.

– Мы гулять пошли, – одеваясь в коридоре, крикнул Георгий Михайлович жене. Она выглянула в дверной проём и молча проводила его взглядом.

На улице, хотя не было ещё снега, но ощущался морозец, и Георгий Михайлович застегнул молнию на куртке почти до самого подбородка. Достал из кармана «Приму», закурил и пошёл в темноту, налево от подъезда, где сбоку дома росли старые каштаны, посаженные его отцом и другими мужиками, когда маленький Гоша ещё ходил в детский сад.

Через пятнадцать минут, выгуляв собаку, Михалыч вернулся к подъезду, сел на скамейку и закурил вторую сигарету. По тротуару кто-то шёл.

– Здорово, Михалыч! – весело приветствовал его подошедший мужчина. Это был Валерка Павлов, бывший одноклассник Георгия Михайловича, живший в этом же подъезде. От него сильно пахло спиртным.

– Здорово, – ответил Михалыч и протянул руку.

– Что-то сегодня похолодало, – сказал, передёрнув плечами, Павлов, чтобы начать разговор.

– Присядь, Валер, посиди, – предложил Михалыч и кивнул на свободное место возле себя.

Валерка присел. Хотя был он того же года рождения, как и Георгий Михайлович, но по отчеству его ещё никто не называл. Впрочем, и остальные их бывшие одноклассники, которые жили в этом же районе, тоже оставались для всех них Сашками и Андреями. Просто комплекция Георгия Михайловича – а весил он далеко за сотню – располагала к уважительному обращению.

– Где ты сейчас? – спросил Михалыч, имея в виду работу.