На отшибе сумрачного, заброшенного сада росла молодая яблоня. И от сырости случилось ей заболеть. Дождливым майским днём листья Ранетки стали выскальзывать из слабеющих веточек, а на коре испариной выступил белый лишайник.
Соседи, которым оставалось лишь издалека наблюдать за несчастьем, взволнованно перешёптывались, скрещивая прутики за здоровье яблони, пока, к общей радости, бледная Ранетка не украсилась зелёными веснушками новых почек.
Недуг отступал, но теперь яблоня сгорала со стыда! Ведь все порядочные деревья уже шуршали нарядами из весенней коллекции, а она стояла голой и рябой. Даже вид медленно распускающихся листочков не поднимал настроения – их было слишком мало, чтобы укрыть обезображенную лишайником кору. Оставалось только мечтать о пышной кроне, которую, возможно, удастся соткать следующей весной.
А яблоньке так хотелось цвести! Хотелось быть нарядной, наливаться плодами, слушать щебет птенцов, появившихся на свет под сенью её листвы; жить полной жизнью – и уже сейчас, а не через год! От тоски у яблони опускались ветви, и она была готова выжать из себя все соки, только чтобы снова стать красивой.
Не успела Ранетка подумать об этом, как ощутила терпкое, шершавое касание. Вокруг её ствола вкрадчиво змеился стебель хмеля. Наглец появился будто из-под земли, но, приглядевшись, яблонька заметила, что лоза его была очень длинной и уходила за край сада. «Да хоть за край мира!» – подумала она и заскрипела слабым, надтреснутым голосом:
– Что это вы себе позволяете?
