Апрельское солнце врывалось в широкие окна зала заседаний Черновой Рады, отражалось от потускнелых лакированных подлокотников и трибун, тонуло в бардовом бархате Народной ложи.
В пустом коридоре, ведущем в зал, прогрохотала тележка с уборочным инвентарем – уборщица Аннушка спешила убраться до начала утреннего заседания, на котором предстояло привести к присяге новоназначенных депутатов, а также подготовиться к предстоящему завтра отчёту президента страны перед парламентом.
Распахнув тяжелые двери, Аннушка вкатила тележку, остановилась посредине зала, окунула швабру с тряпкой в ведро с водой и резкими небрежными движениями принялась протирать пол.
Подобравшись к рабочим местам депутатов, Аннушка протиснула швабру с мокрой тряпкой между столом и скамьёй и протёрла пол в этом труднодоступном месте. Вынимая швабру, она ненароком зацепилась ею за сплетение проводов системы электронного голосования, потянула резко на себя, одновременно отступая назад и, задев ногой ведро, упала, опрокинув его и разлив воду. Мутный грязный поток, шипя потёк под стол, где и затих, свернувшись в лужу.
Кряхтя и охая, Аннушка поднялась, поправила ведро и принялась собирать воду тряпкой, время от времени поминая чёрта…
С трибуны прозвучал призыв к депутатам занимать рабочие места. Традиционно его огласил самый старый депутат, выделявшийся не столько возрастом, сколько загрубелым шрамом на лбу, обрамлявшем потемневшую от времени пластину для голосования.
Остальные депутаты также отличались друг от друга в первую очередь шрамами и размерами пластин на лбу. Один из них умудрился расчесать зудящую кожу и теперь зажимал сочившуюся кровью рану платком.
Идея усовершенствовать законодательный процесс путем вживления в лобную часть депутатских черепов металлических пластин, родилась в ходе радикальных масштабных преобразований системы государственного управления.
Одним из стимулов к таким жёстким мерам, явилась патологическая привычка депутатов использовать чужие карточки для голосования в своих целях. Введение уголовной ответственности за такое деяние никоим образом не повлияло на поведение депутатов. Напротив, у депутатов, испугавшихся уголовной ответственности больше, чем ответственности политической, главы депутатских фракций отбирали карточки для голосования ещё до начала регистрации и использовали их по своему усмотрению в соответствии с политической волей своих хозяев – олигархов и лидеров партий.
После введения системы голосования, которая распознавала депутатов по отпечаткам пальцев, в здании парламента начали происходить ужасные вещи: нужные пальцы нужных депутатов, не повиновавшихся воле глав фракций, отсекались и хранились у лидеров фракций, подобно коллекциям пальцев врагов у вождей каннибальских племён. Выдавались конечности только верным помощникам депутатов и только в день голосования.
Сами депутаты, обладавшие мандатом, но не имевшие пальцев, более не осмеливались перечить воле своих лидеров, дабы не остаться без пальцев совсем и сидели, потупив головы, создавая в зале заседаний видимость присутствия.
Новая же система предполагала голосование путём прикладывания пластины, имплантированной в череп депутата, к прибору считывания, расположенного на рабочем столе, что носило определенный символизм, когда после слов «именем Народа», произносимых председательствующим, депутаты склоняли головы. К тому же эта система исключала возможность голосования за другого депутата, ведь заметить в зале депутата без головы было проще, чем депутата без пальцев.
Как только в Народной ложе появились первые представители самых уважаемых и престижных профессий – учителя и врачи, депутаты поднялись со своих мест и, повернувшись изувеченными лицами в сторону ложи, воскликнули вслед за председательствующим:
– Ave Popule, morituri te salutant!1
В смиренном молчании дождавшись, пока представители Народа займут места в ложе, депутаты произнесли слова клятвы:
«Народ страны! Я отрекаюсь от всех благ и почестей, материальных и нематериальных во благо Народа, строжайше обязуюсь исполнять желания Народа, исполнять возложенный на меня Законами страны служебный долг! Если же я нарушу данную мною клятву, да постигнет меня смерть!»
«Да постигнет меня смерть» – повторил мысленно депутат, чей свежий сырой шрам на лбу выдавал в нём новичка и прислонился головой к холодной пластине считывающего устройства на рабочем столе. Неосторожно подавшись вперёд, он погрузил босые ноги, обутые в сандалии, в грязную мокрую тряпку, в спешке оставленную уборщицей Аннушкой.
Не успев удивиться этому обстоятельству, депутат ощутил дрожь во всём теле, усиливавшуюся с каждым ударом сердца, которые становились всё чаще и чаще и внезапно прекратились, как будто оборвалась верёвка, удерживавшая тело над пропастью. И провалившись сознанием в пустоту, бездыханное тело депутата повалилось на пол зала заседаний Черновой Рады под звуки Народного гимна.
