Читать онлайн полностью бесплатно Александр Войлошников - Пятая печать

Пятая печать

Книга «Пятая печать» – второе издание «Репортажа из-под Колеса Истории». Переиздавая роман к своему восьмидесятилетию, автор изменил название романа на более символичное.

Моим родителям, борцам за власть советов и жертвам советской власти,

ПОСВЯЩАЮ
Когда-нибудь дошлый историк
Возьмёт и напишет про нас.
И будет насмешливо горек
Его непоспешный рассказ.
Александр Галич, 2005 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ

«Предисловие служит объяснением цели сочинения, или оправданием и ответом на критику».

М. Лермонтов, «Герой нашего времени»

Когда государство хочет, чтобы его любили, оно лукавит, называя себя Родиной. В романе автора – конфликт между любовью к Родине и ненавистью к государству. Врут простодушные летописцы и продажные историки, заявляя: «Государство, – есмь народ». Правду сказал Людовик 14-й: «Государство – это я!». Самыми яркими государственными кумирами были Сталин и Гитлер. Нет их, но осталась вечно живущая многомиллионнорылая безмозглая биомасса, создающая новых кумиров – быдло.

Книга «Пятая печать» – второе издание «Репортажа из-под Колеса Истории». Переиздавая роман к своему восьмидесятилетию, автор изменил название романа на более символичное. Прежнее название романа было громоздко и публицистично, хотя идеально соответствовало динамичному стилю романа, написанному так, как в русской литературе ещё никто не писал: глаголами настоящего времени! Этот необычный стиль, в форме репортажа, усиливая динамику повествования, приближает содержание романа к дню сегодняшнему. А одна из задач книги – связь времен.

Я считаю: то, что роман информативный – это хорошо, художественный – прекрасно, но главное достоинство романа в том, что он заставляет подумать над темами, которых не было в русской литературе, в частности: о чувствах и мыслях человека, живущего в тоталитарном государстве, среди людей, оболваненных пропагандой до животного состояния. Одиночество интеллектуальное более трагично, чем одиночество Робинзона.

Деспотическому строю при техногенной цивилизации нужен не думающий «хомо сапиенс», а запоминающий и соображающий придаток к компьютеру или станку. «Придаток» должен знать то, чему он научен, и уметь жить «без проблем». Всеми средствами, от эстрады до детектива, формируется мышление современного «придатка», умеющего сноровисто, как обезьяна ищущая блох, выкусывать, то бишь, вылавливать информацию (слово, фабулу), а не погружаться в философские размышления, перечитывая и переосмысливая прочитанное, чувствуя удовольствие от чьих-то неординарных мыслей, красоты и живости языка.

Узкая специализация на работе, убожество поп арта в быту, низвели современного образованца на уровень компьютеризированного скота с рефлексами на секс и интеллектом на уровне 1-й программы ТВ. Поэтому в современной России не смогли жить миллионы самых талантливых людей. Почему распался Советский союз, где так много внимания уделялось образованию? Почему так быстро оскотинились советские люди, кичившиеся своей высокой нравственностью? Ответ – в репортажах романа.

За последние два десятка лет в России не появилось ни одного режиссёра, композитора, писателя! Судя по этому, одичание России идёт быстрее, чем это предсказывает автор. Языческие истуканы до небес Зураба Церетели; тошнотно тягучие жестокие сериалы Михалкова; крикливый идиотизм попсы; гламурные детективы из графоманской жвачки и другие «творения эпохи вЫрождения» подтверждают пророчество:

«не будет уже в тебе никакого художника, никакого художества» (От.18:22).

Чем и когда закончится вырождение России? Ответ на этот вопрос в эпилоге. Книга эта «преждевременная». Она не для современных скотов, пачками жующих бессмысленные миниатюры плоды соития миниталанта с миниумом. Но, судя по письмам читателей, полученных автором после первого издания книги, есть читатели, которых книга «зацепила». К сожалению, не бывает так, «чтобы было хорошо и всё, и всем!» И, с разрешения автора, я отвечаю на претензии читателей.

Во-первых. Кое-кто считает недостатком книги «насыщенность жаргонизмами», потому что герои романа не пользуются канцеляритом из газет и журналов, который теперь называется «литературным языком», а говорят по-русский, так, как говорили до телеэпохи: с перчиком и юморком. Каждый персонаж говорит на языке своего края, профессии, сословия, возраста. Изругали и «феню», назвав её «неприличным языком». Что ж, и Пушкина ругали за то, что «бессмертному языку Ломоносова и Державина» предпочел он бойкий народный язык, который считался «низким» и «неприличным»!?

Но Пушкин и Лермонтов даже на языке «ненормативной лексики», создали замечательные стихи и поэмы. Жаль, значительная часть их творчества не дошла до читателя из-за цензуры двадцатого века, подобной чопорной бабушке из анекдота, сочинённого автором этого романа:

– Василёчек! Такого плохого слова нет в русском языке!!

– У тебя, бабушка, его нет, а у меня – есть!! Я им писаю!

Говорить о «чистоте русского языка» бессмысленно. Нет в мире «чистых» языков! Если кто-то сомневается – пусть, в наказание, прочитает роман «Слово о полку Игореве» без перевода! Но когда персонажи «Пятой печати», вместо слова «голова», говорят: «соображалка, бестолковка, забывальник, набалдашник, кумпол, котелок, черепушка, шарабан, тыковка и тп», – то критики ругают за это: «жаргон, слэнг, диалект»… А ругают-то не по русски, а по французски, по-английски, по-гречески!! Так кто засоряет русский язык??! И что создали, кроме назиданий, блюстители «чистого языка»?



Ваши рекомендации