В субботу, 22 мая 1971 года, я вновь отправился в мексиканский штат Сонора на очередную встречу с доном Хуаном Матусом – магом из племени яки. Мы были знакомы с 1961 года. Я думал, что эта встреча ничем не будет отличаться от множества предыдущих визитов за десять лет моего ученичества. Однако события, последовавшие за ней, оказались для меня в каком-то смысле решающими, поскольку ознаменовали окончание учебы. Это не было с моей стороны ни капризом, ни бегством, но вполне закономерным и естественным окончанием исчерпавшего себя этапа.
Описанию процесса обучения посвящены две предыдущие книги – «Учение дона Хуана» и «Отдельная реальность».
Когда я писал их, то исходил из предположения, что ключевыми пунктами в обучении магии являются состояния ощущения необычной реальности, вызванные употреблением психотропных растений.
Дон Хуан был специалистом в использовании трех таких растений: дурмана обыкновенного, кактуса пейота и галлюциногенных грибов.
Под их воздействием восприятие мира становилось настолько необыкновенным и впечатляющим, что я поневоле пришел к выводу: состояния необычной реальности – единственный путь к постижению и освоению того знания, которое пытался передать мне дон Хуан.
Однако я ошибался.
Чтобы исключить возможность какой-либо путаницы относительно моей работы с доном Хуаном, я хотел бы сказать, что никогда не предпринимал никаких попыток соотнести дона Хуана с какой-либо социально-культурной средой. Себя он считал индейцем-яки, однако это отнюдь не означает, что система известных ему знаний является достоянием всего племени яки или практикуется только ими.
Говорили мы по-испански, и только благодаря тому, что он в совершенстве владел этим языком, мне удалось получить исчерпывающее толкование его практической системы. Я назвал эту систему магией, а дона Хуана – магом, поскольку именно такими категориями пользовался он сам.
В начале ученичества мне удавалось записывать большую часть того, что говорил дон Хуан, а потом уже, на более поздних этапах, – вообще практически все. Поэтому за годы обучения у меня накопились целые кипы блокнотов, заполненных полевыми записями. При их обработке и редактировании мне, естественно, пришлось кое-что исключить. Но в любом случае это были моменты, с моей точки зрения, несущественные и непринципиальные.
Работая с доном Хуаном, я относился к нему только как к магу. Соответственно, мои усилия сводились лишь к тому, чтобы приобщиться к его системе магических знаний.
Здесь следует особо остановиться на одном моменте, лежащем в основе системы магического знания. В передаче дона Хуана маг, в отличие от обыкновенного человека, не считает мир повседневной жизни чем-то устойчивым и однозначно реальным. Для мага реальность, то есть мир как мы его знаем, – не более чем описание.
В попытках убедить меня в правомерности такого подхода дон Хуан приложил все усилия, чтобы я понял на собственном опыте: мир, который я привык считать реальным и основательным, – на самом деле всего лишь описание мира, программа восприятия, которую закладывали в мое сознание с самого рождения.
В его объяснении каждый человек, который вступает в общение с ребенком, непрерывно разворачивает перед ним свое описание мира. Таким образом все, кого ребенок встречает в своей жизни, становятся для него учителями. Они учат его определенным образом описывать мир, и в какое-то мгновение ребенок начинает воспринимать мир в соответствии со сформированным в его сознании описанием. Этот момент имеет огромное значение, поскольку, ни много ни мало, определяет всю нашу судьбу. Дон Хуан утверждал, что мы не помним об этом просто потому, что нам не с чем сравнивать. Однако именно в этот миг человек «входит в мир». Ребенок становится полноправным членом группы людей, использующих определенное описание мира. Он владеет этим описанием и способен в его рамках соответствующим образом интерпретировать то, что воспринимает. Интерпретации же, в свою очередь, подтверждают описание, которое в результате становится еще более устойчивым.
Таким образом, с точки зрения дона Хуана, реальность нашей повседневности состоит из бесконечного потока чувственных интерпретаций. Являясь членами группы лиц, использующих одно и то же описание мира, мы просто научились одинаково интерпретировать явления, воспринимаемые нашими органами чувств.
Впечатление цельности картины мира, составленной из чувственных интерпретаций, обусловлено тем, что последние следуют нескончаемым слитным потоком и, за ничтожными исключениями, практически никогда не подвергаются сомнению. В самом деле, мы давно привыкли к гарантированной однозначности того, что считаем реальностью, и вряд ли способны сколько-нибудь серьезно относиться к основной предпосылке магического знания, соответственно которой эта реальность – всего лишь одно из множества возможных описаний мира.
К счастью, дона Хуана вообще не интересовало, могу ли я серьезно воспринимать то, что он говорит. Он просто излагал положения своей системы, не обращая внимания ни на мое неприятие, ни на мое неверие, ни даже на мою неспособность его понять. Таким образом, с самой первой нашей встречи дон Хуан был для меня в роли учителя магического знания, неуклонно внедряя в мое сознание свое описание мира. Смысловые блоки этого нового описания настолько не соответствовали основам привычной для меня картины реальности и были до такой степени чужды моему восприятию, что осознание каждого понятия, входившего в систему дона Хуана, требовало от меня чрезвычайных усилий.
