В конце декабря рядом с нашим домом открылся елочный базар. Звучит громко, а по сути: небольшой металлический загончик с десятком елок разной пушистости и цены. За метровое деревце продавец в ватных штанах просил около 15 долларов, при этом подчеркивал – верхушку отрезать не будем.
Эту елку покупать не хотелось.
В магазине были еще елки, только искусственные. Вот у этих каждая веточка пушистая, слегка присыпанная снегом и даже блестками. Симпатично и не нужно выметать еловые иголочки, которые так и норовят “ущипнуть” через махровый носок.
Но и эта елка была мне не нужна.
Я хотела елку из детства, из той поры, когда снег казался белее, а любое путешествие на автобусе было сродни кругосветке.
Тогда, лет 20 назад, мы поехали с мамой в деревню к бабушке. Бабушка, уже старенькая и немного глуховатая, в конце декабря всегда ждала гостей. Она топила печь, доставала припасенную домашнюю колбаску, открывала бочку с капустой и жарила большую яичницу с салом.
Почти ничего из этого я не ела, но сам вид огромной сковородки со шкварками действовал на меня как-то особенно. Как будто ты пришел, и больше никуда тебе не надо, можно сидеть за обеденным столом хоть до самой весны и слушать радио.
Та зима выдалась особенно снежной, даже бабушка говорила: “Давно такой не было”. В умирающей деревне почти не было детей, а потому я целыми днями сидела дома у телевизора или гуляла с мамой по главной и единственной дороге. Воду мы таскали из колодца, разбивая льдинки в ведре палкой, а в магазин ходили в соседнюю деревню – почти за полтора километра.
Ночь с 31 декабря на 1 января мы все-таки решили встречать в городе. Бабушка в праздник обычно ходила к подруге, с которой была знакома лет 70, а потом ложилась спать около полуночи. В детстве мне казалось, что так Новый год не встречают – это слишком скучно.
