Глава I.
– Эйприл… – Тихонько позвала старшая сестра, выйдя из опочивальни.
– Да? – Я оторвала глаза от своей книги.
Мы находились в просторном дворцовом коридоре. Стены были из светло-голубого мрамора, пол выложен белой плиткой. Никаких вычурных украшений, как в тронном зале, здесь не было, что, пожалуй, нисколько не портило впечатления. Что мне мешало, так это недостаток света: чтение успокаивало меня, но, чтобы различить буквы, приходилось щуриться. И, да, даже в столь ответственный момент я не могла оторваться от книги.
– Ты… Ну… – Всегда спокойная Жозефин и сейчас не утратила присутствия духа, но перемена в её настроении была заметна, – Я понимаю, ты хочешь попрощаться. Но ты уверена, что готова?
Я посмотрела в фиолетовые глаза Жозефин, которые были присущи всем членам нашей семьи по папиной линии. Наряду со скипетром и короной, это был, вроде как, знак отмеченных властью. Я не сумела разгадать её взгляд.
Мысли двадцатидвухлетней родственницы всегда оставались для меня загадкой. Это не Диана, у которой что на уме, то и на языке. Может быть, дело в обычной молчаливости Жозефин, а, может, в том, что я её едва знала. Скорее всего, обе причины влияют на мою неспособность уловить её эмоции. Обычно меня это не беспокоило, но сейчас совсем иной случай.
Как бы то ни было, я не могла понять, искренне ли она опечалена или пытается быть вежливой, а на самом деле не слишком переживает. Я дала нейтральный ответ:
– Мне всегда трудно его навещать, но… ведь я видела папу недавно. Почему сейчас я могу не быть готовой?
– Потому что сейчас он умирает, Эйприл, – Твёрдо, но без раздражения ответила Жозефин, – Да, он уже давно не был здоров, но так ужасно ещё никогда не выглядел. Мне кажется, это произойдёт сегодня. Если очень повезёт, то завтра.
Я вздохнула и невидящим взглядом уставилась в роман, пытаясь выиграть время и обдумать ответ.
Многие переживают своих родителей, но не все в столь юном возрасте. Мне восемнадцать, средней сестре, Диане, двадцать один, а Жозефин двадцать два. Отцу, Эдварду II, уже под семьдесят. Да, у него всю жизнь было неплохое здоровье, но давящая ответственность и время взяли своё. Навещая его, я уже знала, что конец не за горами.
Я не вполне понимала, что буду чувствовать после утраты – сложно горевать по отцу, которого едва знаешь. Мы никогда не были близки – не столько из-за того, что он стал отцом действительно поздно, сколько из-за его одержимости властью: на детей у него не было ни единой свободной секунды. С мамой всё обернулось ещё хуже. Меня воспитали кормилица и няньки, даже с сёстрами мы не были близки. Но в подобный момент, мне казалось, семья должна объединиться. Может, именно так и считает Жозефин?..
– Я надеюсь, он уйдёт легко.
– Конечно, – Жозефин пожала плечами, – Доктор сделает всё, чтобы так и было. Отцу дают отвар, но… легко не будет в любом случае. Смерть нелегка.
Я никогда не видела смерть своими глазами. И сестра тоже, хотя по её отсутствующему взгляду стало понятно, что она переживает личную трагедию снова и снова. Я никогда особо не умела утешать, и не знала, что сказать сейчас. И насчёт отца, и насчёт Айзека… Не знаю, к добру или к худу, открылась дверь.
Оттуда вылетела моя вторая сестрица. Атласное платье нефритового цвета совсем не вязалось со скорбью и искренней печалью, но надеть нечто невзрачное Диана не могла ни при каких обстоятельствах. Держу пари, она и на похоронах будет одета с иголочки. По покрасневшим щекам текли слёзы. Сестра опустилась на пол, не заботясь о юбке, обняла себя и произнесла:
– Папа… папочка!
– Держи себя в руках, – Тихо ответила Жозефин, – Он пока с нами. Если отец услышит, это точно не облегчит его уход.
Я положила книгу на подоконник и подошла к двери.
– Эйприл! –Чуть мягче произнесла старшая сестра.
– Да?
– Я могу пойти с тобой. Если хочешь.
– Всё в порядке, – Успокоила я, – Не стоит.
Мне было неловко просить у кого бы то ни было помощи, тем более у сестёр. Отчасти потому что не хотелось быть слабой. Отчасти потому что это последние мгновения с отцом, которые я не хотела делить с ними.
– Моя младшенькая, – Произнёс отец, стоило мне войти, – Моя кровинушка…
Он попытался приподняться на постели; я жестом остановила его.
В комнате пахло целебными травами и грязным телом. Отец действительно умирал: тяжёлое дыхание, землистый цвет лица, потухшие фиолетовые глаза… Я поняла, о чём говорила Жозефин. Даже если бы он не был моим отцом, ощущение было бы давящим. Но больше всего меня грызла не боль, а… чувство вины, оно. Вот он: такой немощный, больной, несчастный… но я не испытывала ничего, кроме желания открыть окно и впустить в комнату свежий воздух.
Конечно, вслух я этого не сказала:
– Папенька… – Я села рядом.
– Дочь моя, я умираю, – Еле слышно прошептал он.
– Всё в порядке, папа, – Я погладила его по морщинистой, скрюченной артритом руке, – Ты поправишься.
– Я был не лучшим отцом, милая моя Эйприл… Прости меня, милая… Зато я остался в веках, как легендарный король…
– Конечно, папа.
– Если бы чуть больше времени… Чуть больше времени…
– У нас будет время, – Попыталась тепло улыбнуться я, – Ещё много-много времени. Для меня и тебя.
