БЫТОВЫЕ ПОСЛЕВОЕННЫЕ КАРТИНКИ
По улицам ходили точильщики ножей. Они носили с собой точильные устройства с ножным (как у швейных машинок) приводом. Входя во двор, они кричали: «Точу ножи, ножницы. Точу ножи, ножницы». Из подъездов домов выходили жильцы и отдавали точильщикам свои ножи и ножницы. Вокруг собирались мальчишки и с удовольствием смотрели на искры, вылетающие от точильных камней. Но точильщики обслуживали не только частных лиц, но также и магазины.
Услышав призыв точильщиков, из магазинов выходили мясники в белых (иногда не в очень белых) халатах и выносили большие ножи для рубки мяса.
Точильщиков знали в лицо, они были своеобразной приметой города. Потом они куда-то исчезли.
Другой приметой города были чистильщики обуви, которые сидели в небольших будочках. Этой работой занимались преимущественно айсоры, потомки древних ассирийцев. Они не только чистили обувь, но и делали небольшой ремонт. Раньше таких будочек было много, а сейчас я знаю только одну, расположенную на углу ул. Маяковского и Саперного пер.
Ещё одной примечательностью города были цыганки. Они ходили обычно с грудными детьми по квартирам и просили хоть что-нибудь – еду, вещи и пр. Вот здесь надо было быть осторожными, поскольку пока одна заговаривала хозяйку, другая могла что-нибудь своровать. Я был свидетелем, как одной цыганке дали мешочек сухарей, она очень благодарила хозяйку за это, а выйдя из парадной, выкинула этот мешочек в урну.
Особой достопримечательностью были похороны. Гроб медленно везли либо на катафалке, запряженном лошадью, либо на грузовике с опущенными бортами. Следом шли провожающие и в некотором случае оркестр из нескольких музыкантов. Идти приходилось далеко. Поскольку люди умирали ежедневно, власти решили не афишировать на этом внимание. И в какой-то момент траурные процессии исчезли с улиц города.
И ещё одно. В городе были дворники. Их знали жильцы, поскольку дворники работали много лет на одном месте. Они были привязаны к одному месту работы, поскольку обычно им давали служебную площадь в коммунальной квартире в этом же районе. Рано по утрам они мели улицы, поливали тротуары, убирали снег. На глазах у дворников менялись жильцы, вырастали дети. Наш многолетний дворник Тамара, исчезла году в 2010.
Не помню точно было это перед войной или сразу после войны. На углу Невского и Б. Морской стоял милиционер-регулировщик. Его все, кто ездил мимо, хорошо знали. Он прямо по балетному, очень артистично, взмахивая жезлом, регулировал движение транспорта.
Когда я только женился, и мы снимали угол или комнаты, нам было очень просто переезжать. Все наше имущество помещалось в такси – стул, узел с постельным бельём, небольшой узел с одеждой и перевязанные веревками стопки книг. Это было самое ценное.
Я очень любил ходить в книжные магазины. Больше всего меня привлекали отделы старой книги. Я с удовольствием рассматривал дореволюционные издания, довоенные книги из серии «Academia», однако купить их не мог. Зато я иногда успешно, иногда нет приобретал подписные издания. Первые подписные издания – 30-томное собрание Горького и 6-томное издание Гоголя каким-то образом приобрела мама (наверное, через работу), затем этим стал заниматься я.
Чтобы подписаться на какое-нибудь собрание сочинений нужно было знать, в какой день будет подписка. По планам издательств было известно, что будет издаваться. Поэтому у книжных магазинов организовывались очереди со списками. С некоторой периодичностью осуществлялась проверка списков. Не пришедшего безжалостно вычеркивали. Естественно, организаторы очереди были первыми в списках. Никогда не было заранее известно, сколько экземпляров будет дано в тот или иной магазин. И вот накануне подписки очередь дежурила всю ночь.
В очереди собирались интересные люди. По сути дела, это был своеобразный книжный клуб. Я сейчас не говорю о «любителях книг», которые делали на этом бизнес.
Когда я проводил много времени в Публичной библиотеке, я частенько прибегал к открытию в Лавку писателей, и иногда мне удавалось купить какую-нибудь новую книгу, несколько экземпляров которой появлялось в магазине.
Кстати, именно в Лавке писателей я впервые услышал фамилию Цветаевой, ещё до первого упоминания о ней в очерке Эренбурга, опубликованным в известном раскритикованном сборнике «Литературная Москва».
Достопримечательностью книжного мира Ленинграда была Людмила (как «все» говорили – Люся) Левина. Поднявшись на второй этаж Дома книги, сразу справа вы видели небольшой закуток отдела поэзии, в котором царствовала невысокая женщина – Люся Левина. У ее витрины всегда можно было увидеть, поэтов, писателей, артистов и просто любителей поэзии. Сколько я себя помню, она работала там всегда. И даже, когда в Доме книги сделали свободный доступ к книгам, и закуток поэзии исчез, Люся продолжала работать в зале консультантом.
