Он шагал по разбитому асфальту, рывками заглатывая воздух. В голове эхом слышался торопливый стук. Сердце отдавало где-то в самой глубине мозга – тик-так, тик-так. Время… Вечно его не хватает. Взять бы и остановить разом все часы. А вместе с ними и те, что так паршиво работают в груди.
– Бред!
Он тряхнул головой, словно так можно было высыпать из неё дурные мысли. Свернул в знакомый переулок, настолько узкий, что и одному казалось в нём тесно. Сплошные серые стены будто стремились срастись, навсегда, замуровав случайного прохожего. Горло перехватило от этой мысли, он попытался вдохнуть глубже, но сбился. Не сбавляя шагу, запрокинул голову. Небо плыло в длинной расщелине над ним. Плыло слишком быстро и неправильно.
– Чёрт!
Он схватился за холодный бетон, пытаясь удержаться на ногах. Навалился на ненавистную стену плечом. Тело непослушно поползло вниз. Девушка, идущая навстречу, что-то произнесла. Ветер принёс звук её голоса, но не смысл сказанных слов. Она ускорила шаг. И тоже поплыла вместе с асфальтом и серыми стенами.
– По…помо… – резкий приступ тошноты не дал ему закончить. Свет дёрнулся. И погас.
– Если ты хочешь быть одним из этих неудачников, то вперёд! Дверь там, – голос из темноты был до неприязни знакомым. – Только проект тебе всё-таки придётся сдать. Тоже мне – великий художник. Пикассо! – в этом слове он всегда ставил ударение на «и», чем вызывал нервный тик почти у всех своих подчинённых.
«Пузан…» – догадался Денис. Широкое красное лицо начальника, покрытое крупными порами и сальным блеском, тут же всплыло перед глазами.
– И не надо на меня так смотреть, хочешь уволиться – доделай работу. Только кому ты нужен со своей деревенской художкой.
– Городское училище… – поправил парень про себя. Вслух не сказал. Ни утром, ни теперь.
Кадр вдруг потерял резкость и исчез, вытесненный новым воспоминанием бесконечного дня.
– Я не хочу об этом говорить, – в её голосе звучало раздражение. – На самом деле, я уже вообще ни о чём не хочу с тобой разговаривать.
– Это всё временно, – начал он нерешительно, – просто такой период…
– Или просто ты неудачник.
– Кать…
Его прервали короткие гудки на той стороне трубки. Даже жёлто-серый дом, что каждое утро заглядывал к нему в окно, вдруг показался насмешливым, будто говорил: «Твоя жизнь такая же бесцветная, как и я. Но от меня хоть какая-то польза. А ты, что?..» Денис не успел ответить. Картинка снова смазалась, погружаясь в темноту.
– Эй, парень! – незнакомый голос, ворвался в сознание далёким эхом. Он поморщился. Висок сжимало с такой силой, что к горлу подступил новый приступ тошноты. Напрягся, пытаясь вынырнуть из облепивших его вязких чернил. Вдали пульсировал огонёк. Сначала маленький, приближаясь, он расширялся. Становился белым пятном, внутри которого проступал нечёткий рисунок. Казалось, что воздух вот-вот закончится. Мерещилось, будто он тонет. Он заметался, стараясь вырваться. Вдохнуть. В голове всё загудело. Суетливые голоса вокруг звучали тревожно, но он всё ещё не мог разобрать ни слова. Просвет тоже запрыгал перед глазами. «Я умираю», – мелькнуло в голове. Резкая боль прошила грудную клетку. Белое пятно заполнило всё вокруг.
Денис открыл глаза. Длинная лампа на потолке слепила и неприятно трещала. Среди людей, склонившихся над ним, не было ни одного знакомого лица. От этого он почему-то почувствовал облегчение.
– Живой? – спросил крупный мужчина в белом халате со взмокшими рыжими кудрями на лбу.
Парень не сразу смог выдавить из себя звук. Стоило открыть рот, вместо слов из горла вырвался надрывный кашель.
– Это вы мне скажите, – прохрипел, наконец.
– Шутить пытаемся? Хорошо. Значит, ещё поживёшь.
– Анемия, предынфаркт, что-то там ещё…
– Даёшь, блин! – присвистнул Ромка. – Не, ну выглядел ты в последнее время не очень. Да и сейчас… – он снова окинул друга беглым оценивающим взглядом. – А всё-таки не думал, что ты такой хлюпик.
– Иди ты! – поморщился Денис.
– Ладно, не хлюпик, просто слишком умный. Всё думаешь, анализируешь. А это вредно. Моя маманя говорит, что…
– Все болезни от стресса, а лечиться надо ромашкой.
– И мелиссой. Она тебе, кстати, хотела передать свой волшебный чаёк. Но я-то знаю, как ты к этому относишься. Еле отболтался.
– Вот уж спасибо.
– А странно было бы умереть от инфаркта в 26? – криво усмехнулся товарищ.
«Люди от сердца и в 20 умирают, и даже раньше», – прозвучал в голове голос рыжего врача, имя которого Денис никак не мог запомнить. Он вздохнул. Вставая со скамейки, не взглянул на шутника.
– Дурак ты! – только и смог сказать на прощание.
Поплёлся в сторону дверей с безвкусной вывеской «Приёмный покой», не вслушиваясь в Ромкины протестные речи.
– Передачку-то забери! – буркнул парень, нагнав больного у самых дверей. – И ещё… Пузану сам звони. Я, конечно, сказал, что ты на больничном и всё такое. Но ты ж его знаешь.
