Анна шла по длинному коридору в сторону своего офиса. Ее стройная фигура, по-кошачьи плавно изгибаясь, гипнотически притягивала к себе посторонние взгляды. Стук каблуков, как хронометр, отсчитывал секунды до того момента, когда эта красота исчезнет из виду за дубовым полотном двери, оставляя позади себя еле уловимый шлейф сладковатого парфюма. Она давно работала в этом медицинском центре и считалась очень талантливым психиатром. Ей всегда удавалось использовать нестандартные подходы к собеседнику, раскрывать его слабые стороны, интуитивно находить уязвимые места. Ее по праву считали незаурядным специалистом в области психоанализа, можно сказать, инструментом последнего действия. Анна умела выудить информацию, найти суть проблемы, которая являлась истинной причиной тех или иных проявлений психики. Именно проявлений, она не любила слово «расстройства».
Хлопнувшая позади дверь, отделила ее внутреннюю сосредоточенность от обычной суеты переполненного офиса. День начинался как обычно, перекатываясь от одних рутинных действий к другим: положить на стол сумочку и ключи, снять верхнюю одежду и бегло окинуть взглядом свежую почту на рабочем столе. Каждое утро проходило по одному и тому же сценарию, превращаясь в своего рода ритуал перед началом рабочего дня. Так сознание потихоньку просыпалось, вкатываясь в ритм мегаполиса, приспосабливаясь к обстоятельствам нового дня.
– Доброе утро! – услышала она за спиной голос своего секретаря.
Молодая девушка поздоровалась и быстро прошла к своему рабочему столу, впустив за собой шум перевозбужденного коридора. Она опустилась в кресло и стала перебирать какие-то бумаги.
– Доброе утро, Лиза! – ответила на приветствие Анна, присаживаясь напротив. Скинув с себя туфли, она с большим удовольствием стала массировать уставшие стопы ног. Сегодня, вопреки обычному, она пришла на работу пешком. Ей самой показалось это утреннее желание странным, но она не стала ему сопротивляться и отправилась с Фрунзенской набережной через парк им. Горького на Ленинский проспект в туфлях на высоком каблуке. Теперь эта утренняя дурь отзывалась спазмами в икроножных мышцах. – Ну, как у тебя дела?
Доверительные отношения, которые сложились в их немногочисленном коллективе, давали ей право на такую фамильярность. Первое утро новой рабочей недели после восхитительных выходных располагало к привычному в женском понимании обмену сплетнями.
– Вы видели? – произнесла Лиза, сделав вид, что не замечает вопроса. – Вас уже ждут.
Закончив фразу, она кивнула в сторону кабинета, в котором обычно происходил прием пациентов.
– Ранним утром приперся и сидит. Ни направления, ни страховки… – продолжила она с плохо скрываемым раздражением. – Сунул мне под нос свою медицинскую карту и молча прошел прямо в кабинет. Ни тебе здрасте, ни тебе до свидания. Как у себя дома.
Анна внимательно посмотрела на дверь, скрывающую посетителя от постороннего взгляда. Она будто попыталась проникнуть сквозь отделяющую их перегородку, чтобы почувствовать скрытую за ней неопределенность.
– А я что? Я ничего… Я человек маленький. Мне сказано проявлять сдержанность и тактичность, я и проявляю… – не унималась Лиза, постепенно поднимая интонацию на градус своего возмущения.
Анна продолжала смотреть на закрытую дверь, почти не слушая раздраженную речь Лизы. Она прекрасно понимала, что в той сейчас говорит уязвленное самолюбие. У Лизы, как у многих молодых девушек, были завышенные требования к жизни в плане комфорта и благосостояния, которые противоречили их реальному положению. Отсюда все эти всхлипы и истерики, эмоциональные всплески затравленной обстоятельствами души. Анна поняла это сразу. Профессиональная оценка любой невольно брошенной фразы происходила у нее на уровне подсознания. Не задаваясь мыслью о психоанализе, она все равно анализировала, даже если в этом не было необходимости. В этой ее внутренней настройке не было тумблера переключения от специалиста к обычной дурочке. Связи между нейронами в мозгу были настолько спаяны, что нарушить их одним усилием воли не представлялось возможным. Иногда это очень мешало, особенно в повседневной жизни. Она считывала своих собеседников моментально, вычленяя из общего потока информации истинную силу, толкающую их на поступки. Может быть, поэтому ее личная жизнь не складывалась. Ей трудно было притворяться оболваненной и покоренной, даже если обстоятельства этого требуют. Трудно было делать вид, что не замечаешь психологических приемов, которые используют мужчины, соблазняя, ведь специалисту они кажутся, порой, топорными и неумелыми. Анна прекрасно все про себя понимала. Она была великолепно сложена, с неярко выраженной асимметрией лица, которая лишь подчеркивала ее завораживающую красоту. Она была объектом вожделения для противоположного пола и уже привыкла, до скрежета в зубах, к этим неуместным наскокам в ее кабинет самоуверенных донжуанов с прокуренной улыбочкой и выступающим за габариты пивным животиком. Она прекрасно с этим справлялась, потому что ее внутренняя сила действовала на мужчин, как дуст на тараканов.
