– Мосты развели. Мы опоздали, – в перерывах между жадными вдохами сказала она и облизнула губы, сообщая ему: «Было вкусно, хочу ещё».
– Чёрт…
Даже если бы он минуту назад не прижал девушку для спонтанного поцелуя к шершавой стене пятиэтажного дома на Васильевском острове, в этом серебристом сумраке, рядом с обманчиво спящим зарешечённым окном, они всё равно бы опоздали. Потом она сказала, что плевать на это хотела, взяла его за руку и повела к реке.
– Слабо поплыть? – смеялась она, сбрасывая с ног лёгкие ботинки.
– Ты серьёзно? – парень едва успевал за ней.
Саша понимала, насколько для него непривычно всё происходящее. Непривычно проживать этот момент, которому в его жизни вряд ли нашлось бы место две недели назад. Непривычно, когда в роли ведущего – девушка, а он – ведомый. Теперь они стояли под зеленоватым ночным небом, и вокруг них по рекам и каналам носились, словно заблудшие звёзды, резвые катера.
– А почему нет? – она подняла бровь и пропустила длинные светлые волосы через резинку.
Конечно же, она не собиралась этого делать, но ей хотелось, чтобы он поверил. И ажурный бюстгальтер без косточек, который он увидел, когда спутница сняла куртку и водолазку, укрепил его веру. Буквально заставил её окаменеть.
– Стой, подожди! – он потянул её на себя и очередной поцелуй вспыхнул сам собой.
Именно тогда ей следовало уплыть. Телефон держать покрепче, он всё равно водонепроницаемый, не зря же стоил так дорого. Уплыть, убежать, ускользнуть, оставить его одного бродить по набережной вдоль чугунных оград и ждать, пока снова сомкнутся две части переправы. Но время нельзя заставить течь в обратном направлении. Иначе она вернулась бы в тот самый день, когда к ней пришла его девушка.
Троицкая стонала как юная особа, впервые познавшая мужскую похоть: тоненько, словно силы её вот-вот покинут, по-своему эротично. Хорошо жить в дорогой квартире с качественной звукоизоляцией – можно кричать, пока есть голос. Или пока рот свободен. В свои двадцать три она выглядела на семнадцать: худенькая, с веснушками, огромными зелёными глазами и светлыми кудряшками.
– Господи, это космос! – слетело с её губ по слогам, потому что слова дробились, когда тело сотрясалось от толчков.
Вдруг он остановился.
– На живот. Быстро.
Сменить позу моментально ей мешала мелкая дрожь по телу от его команд. Ей нравилось слышать это, нравилось удовлетворять его своей исполнительностью. Теперь она вынуждена была смотреть на изголовье их кровати без возможности повернуть голову: он взял её за волосы так крепко, что кожа лица натянулась. Нужно было вешать зеркало на этой стене, когда дизайнер предлагал, подумала Мария. Как же возбуждает смотреть на себя со стороны в такие моменты, видеть свой секс будто чужими глазами, кайфовать от динамики движений и напряжённости поз. Ян навалился на неё, не переставая двигаться, и перед её глазами всё поплыло.
Кульминация. Как сотни лопнувших лампочек, осыпавшихся острыми ледяными кристаллами на спину Марии и превратившихся на её коже в пот. Правая рука Яна на её груди – крепкие тиски, сжимающие до боли. Его голос перешёл в хрип. Промежутки между толчками становились больше, но сами толчки – сильнее. С последним Мария сипло простонала, потому что воздуха в лёгких не хватило на полноценный вскрик.
Он остановился и практически сразу сполз в сторону, чтобы ей не было тяжело. Пальцы левой руки на её волосах не спешили разжиматься: он дарил ей ещё несколько секунд, когда она могла ощущать себя невольницей, бедной девочкой, которую затолкал в роскошную спальню хулиган и снова поступил так, как ему хотелось.
В душ пошли порознь. Оба знали: через несколько минут они вернутся в реальность, где влечение и сексуальный голод уходят с первого плана.
– Вы разобрались с тем недовольным пациентом? – поинтересовался Ян, просматривая уведомления на телефоне. Мария работала секретарём в клинике его отца уже год и превратилась в личного помощника доктора.
– Ещё нет.
Она собирала с пола свои вещи. История с недовольным пациентом, как выразился Ян, была весьма занятной, но девушка не хотела становиться рассказчиком на ближайшие полчаса. Троицкая понимала, что нужно развивать в себе навык вынужденной болтовни, чтобы не портить отношения с Яном, но сейчас разговоры казались выстраданными и бесполезными.
Через несколько минут он собрался и уехал помогать другу-армянину с его магазином. Выждав три минуты (этого было достаточно, чтобы он спустился с десятого этажа), девушка подошла к окну в гостиной. Оттуда она видела, как Ян садится за руль своего авто и трогается с места, а затем аккуратно выезжает с парковки. С этого момента начались торопливые сборы. Через час Марию ждали в центре города, и ей хотелось, чтобы по её внешнему виду нельзя было сказать, что её очень долго драли в разных точках огромной квартиры. Половину того времени, что она имела в запасе, Троицкая провела у огромного зеркала в прихожей. Она сидела на ажурной табуретке и слой за слоем преображала по-детски милое лицо, прятала покраснения, первые крошечные морщинки и пигментные пятна. После этого она стала похожа на девушку из семидесятых: конфетный мейк-ап, повязка на голове, короткое платье с цветочным принтом. Глядя на своё отражение, Мария мысленно ругала дресс-код в клинике, который запрещал носить что-то красочнее скучного белого костюма.
