Читать онлайн полностью бесплатно Виктор Каган - Против стрелки

Против стрелки

О чём стихи. Да в общем ни о чём – о жизни, смерти, о любви и боли, о том, что насмерть жизнь и нипочём ей происки фортуны и неволи, о том, что говорит житьё-бытьё, о том, что врёт весёлая гадалка, и жизнь так хороша, что за неё и умереть в конце концов не жалко.

© Виктор Каган, 2020


ISBN 978-5-4498-1204-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Старинных часов простота заводная …»

Старинных часов простота заводная —
ни гирьки, ни ключика, ни электроник —
как грамота древняя берестяная,
приметы наивной прабабушкин слоник.
Осеннего солнца весёлые пятна
танцуют на лета задумчивой тризне.
И крутишь дрожащую стрелку обратно,
пружину держа в напряжении жизни.

«Вслед за стрелкой часовой против стрелки часовой…»

Вслед за стрелкой часовой против стрелки часовой
память движется по кругу серебристою плотвой,
её держит на прицеле ум – бессменный часовой,
и душа вослед им плачет безутешною вдовой.
Шли-пошли без слов и песен, миновали день вчерашний,
солнце село за спиною, дым рассеялся домашний,
шли тропою неизвестной, шли дорогою всегдашней,
шли бог весть чему навстречу – чем страшней, тем бесшабашней.
Над повинной головой небо звёздною канвой,
яви путаные карты, снов недрёманый конвой,
в сбруе жёсткой календарной дни-бурлáки бечевой,
время ухает совой, всё сначала, всё впервой.
И спасибо, что живой, что ведут воспоминанья
сквозь обманчивые знанья, сквозь незнанья, заклинанья,
сквозь забытые признанья, через знаки препинанья,
сквозь судьбы напластования в прожитóго собиранье.
Вспоминаешь сам не свой.
Пахнет прелою листвой.

«Если есть гром, значит где-то был шорох…»

Если есть гром, значит где-то был шорох,
шёпот с неясным началом в таинстве немоты.
Если есть взрыв, значит где-то должен быть порох.
Если я ещё жив, значит где-то должна быть ты.
Где-то должно быть то, что не знает начала,
ибо начала нет, значит не будет конца.
В гульбище пьяном трезвая птица кричала
или молчала пьяная громче молчанья творца.
Так умирает год. Так начинается новый,
в нём продолжается старый, вертится круговерть.
Так не бледнеет запах сломанной ветки сосновой,
так не кончается жизнь пусть даже всхлипнула смерть.
Так начинается сказка ярче отбывшей были,
так начинается песня в горле глухой немоты
там, где слова бессильны, там, где начало забыли,
где расплывались в тумане, но не горели мосты,
где расходились у камня на перепутье дороги,
слагаясь в ещё неизвестные даже богам пути,
где на газете вчерашней стол накрывали боги
и мы у них парой синичек светло трепыхались в горсти.

«Cвет подёрнутый тусклой теменью…»

Cвет подёрнутый тусклой теменью.
Словоложество. Суевременье.
Не спаслись и не убереглись.
Колокольный звон в отдалении,
тишины сквозь грохот моление,
дней концы и начала сплелись.
Мысль вслепую колотится в темени и
отзывается в сердца биении,
ду́ши камнем падают ввысь.
Время стуже и время калению.
Время гневу и время смирению.
Говори, пророк, не таись.
Говори, Соломон и юродивый,
пока в землю неслышно восходим и
прорастаем травой в облака.
Говори. На твоё говорение
отзывается благодарение
за дыханье, что длится пока.

«От А до Я, от мира до войны…»

От А до Я, от мира до войны,
от óберега до смертельной неги,
от звонкой альфы до немой омеги,
от первой до последней тишины.
И все пути сливаются в один,
и не сойти, как мы с ума сходили
и на игле Кощея жили-были,
и золотых не знали середин.
Уже без водки воздух всё пьяней,
пустое дело – тело конопатить,
и время не копить, а просто тратить
и быть богаче тем, что стал бедней.
И дела нет, зачем и почему —
какая разница? Ни сердцу, ни уму —
что есть, то есть, так, стало быть, и надо,
и нечего завесы слов плести,
пока открыты смертные пути
на сколько хватит времени и взгляда.

«Отеческих пенат всё тот же лик…»

Отеческих пенат всё тот же лик
и тот же сквозь знакомый облик дух,
всё тот же воробьиный чик-чирик
и тот же бред зияющих прорух,
и хан, и хам, и сказки. Исполать.
В трёх соснах разгулявшихся стихий
плутает речь и слов не отыскать
для выдохшихся песен ностальгий.
Да и к чему отыскивать слова,
размазывая слёзы по лицу?
Так на ладони бабочка мертва
и что на крылья сыпать ей пыльцу…

«Всё главное уходит в сноски…»

Всё главное уходит в сноски,
когда слова без них мертвы.
И ветер шевелит обноски
вчера ещё живой листвы.
Две даты на могильном камне.
За жизнью жизнь – за облака.
И дай бог памяти, пока мне
не стукнет гвоздь гробовщика.
Слов неприкаянно немотство,
попытка говорить грешна.
Но отзывается сиротства
неутолимая вина.
Вороний грай, как дождь, прольётся.
Замрёт дыхание в тиши.
Цветы пожухнут. Боль свернётся
калачиком на дне души
и станет греться дальним светом,
пока то ль к счастью, то ль, увы,
ещё на свете я на этом,
по эту сторону травы.

«Когда словам не вынести тщеты…»

Когда словам не вынести тщеты
до смыслов сокровенных достучаться,
тогда приходит муза немоты
суровая, как дух старообрядца.
Садится у стола и смотрит в стол,
сплетает пальцы словно ждёт чего-то,
а на плече её сидит щегол
и пьёт с виска немую каплю пота.
Чего ты ждёшь? Она молчит в ответ.
Зачем пришла? Она в ответ ни звука.
Глядит в окно, закату смотрит вслед
и щурится на тени близоруко.
Потом вздохнёт, попросит огонька,
закурит, скажет, ладно, хватит дуться,
ты, парень, не валяй-ка дурака,
коль смыслы будут, то слова найдутся.
И растворится, выпустив кольцо
и в нём пропав, надев, как плащ на плечи.
В углу мышонком прошуршит словцо
и скроется до пробужденья речи.

Александру Избицеру

Что это, господи? Господи, что?
Звёзды наплакали, ветры напели?
На следующую страницу
Другие книги автора Виктор Каган
Ваши рекомендации