Эта книга начала писаться до того, как была задумана.
Она вообще никак не была задумана.
Она просто начала писаться. Сама по себе, словно я не имею к ней никакого отношения.
Обычно, прежде чем взяться за стило, я разворачиваю, по крайней мере, начало будущей книги в ментальном пространстве. Я живу с этими вариациями потенциальной книги, пробуя ту или иную версию, то возвращаясь к первому варианту, то уходя от него в поисках альтернативы, которая представляется мне более подходящей.
Я сама начинаю жить в книге; и, раньше или позже, чаще раньше, книга, вместе со всеми своими действующими лицами, начинает жить своей собственной жизнью, уже диктуя мне ту или иную сюжетную линию.
Я не спорю и соглашаюсь. Мне интересно писать именно таким образом: я словно смотрю чрезвычайно захватывающий фильм, повороты событий которого мне пока неведомы.
Сегодня в одном из своих ежедневников обнаружила вот такое высказывание:
«Книга, настоящая книга, всегда больше автора. Она начинает жить своей собственной жизнью, диктуя автору, что и как писать. Чуть позже книга начинает формировать образ жизни автора, его рабочий день, прочно обосновавшись на первой строчке его рабочего расписания».
В моем понимании это верно касательно правильной книги и правильного автора.
С этой книгой все иначе. Прежде всего, я не планировала не только ее, но и вообще никаких новых книг, по той просто причине, что целый ряд недописанных книг уже отстроились и дышат другу в затылок, дожидаясь своей очереди на продолжение, завершение, окончательную редакцию.
Данная же книга пошла еще дальше: она, действительно, начала писаться, словно сама собой.
Поначалу, всего-навсего, я решила записать несколько строк, вернувшись под сильным впечатлением от посещения нового для меня аутентичного пространства под ласкающим слух названием: Артплей.
Прежде чем повествование мое начнет неудержимо разворачиваться дальше, все вперед и вперед, подобно своенравному горному ручью, я ощущаю, что просто необходимо сказать несколько слов, собственно, о месте, на площадке которого начало разворачиваться действие этой книги.
Итак, Артплей.
Чтобы попасть в него со стороны Нижней Сыромятнической, надо пройти под арку, довольно низкую и узкую.
Арки, подворотни, туннели и аналогичные архитектурные устройства – явления очень занимательные. Дело в том, что они сжимают пространство. Что, в свою очередь, приводит к тому, что энергия этих подАрочных пространств оказывается гораздо более плотной, напряженной, по сравнению с энергией пространств соседних, открытых, не стесненных подобными конструкциями. Происходящее, хоть и бессознательно, но ощущается, по крайней мере, некоторыми из нас. То есть, оказавшись в таком пространстве, мы немедленно начинаем оглядываться, пытаясь понять, что же именно происходит. А может ничего и не происходить, но вот это измененное, сжатое, по сравнению с открытым пространством, поле очень даже легко может переводить нас в измененное состояние сознания.
Что, собственно, и произошло со мной еще до того, как я оказалась в состоянии осознать происходящее.
Арка, открывающая это повествование, представляет собой совсем небольшое пространство, плотно наполненное плакатами, окнами, дверями, небанальными объявлениями, гулкими шагами прохожих, торопящихся по своим неотложным делам. Стоят нашего пристального внимания и трубы, закручивающие пространство самым причудливым образом.
Я ощутила тотчас же, что данное подАрочное пространство мне, хоть и смутно, но определенно знакомо, несмотря на факт, что я точно знаю, что это – мой первый визит в Артплей. Более того, возникло явственное ощущение, что этот микрогород не похож на Москву, он похож на какой-то иной город, но я никак не могу вспомнить, на какой же именно. Попыталась повспоминать города, мегаполисы и городочки, посещенные мною, но ни один из них с подарочным пространством не вязался однозначно. Подсознание подсказало правильную ассоциацию: место однозначно очень похоже на место из моих снов.
Ну вот и пришли.
После арки стало еще интереснее: железнодорожное полотно на расстоянии практически вытянутой руки, надпись Берегись поезда, шлагбаум, в твердой решимости защитить тебя от этого поезда, и дальше – то ли магазины, то ли выставочные пространства, то ли чьи-то офисы.
После нескольких метров стало ясно, что самое начало этого пускового города, будучи самым маленьким по площади, является, несомненно, самым интересным по своему содержанию. Дальше, по мере того как пространство распахивалось все шире и шире, теряя параллельно с этим процессом всю плотность и напряженность своей энергетики, оно превращалось в корпуса офисов и учреждений. То есть, чем далее от входной своеобычной арки, тем проще и банальнее становилось пространство. Но тем не менее и здесь можно обнаружить много интересного, как-то: Британка, выставка Самскара, которой здесь, безусловно, самое место, и, наконец, крохотулечное кафе, в котором можно съесть плюшку, запивая ее горячим чаем, за девяносто рублей! Невесть какая редкость для Москвы – плюшка с чаем, но плюшка свежая, чай обжигающе горяч, и получается, что можно спастись от голода и холода за такую смешную сумму, а вот этот факт – уже редкость и неожиданность для самого центра Москвы.
