Кончик шпаги касался горла Рэймонда. Еще полдюйма – и можно отправляться на встречу с Создателем.
– Что вы сделали не так?
– Поверил вашему трюку. – Рэймонд стоял неподвижно, борясь с желанием отвести от горла смертоносный клинок, однако противник такого не любил. За спиной стена – даже отступить некуда.
– Правильно. Никому не верьте. Что я вам говорил?
– Только себе.
– Только себе, – повторил противник, кивнул и, наконец, убрал шпагу. Рэймонд опустил подбородок, потер шею.
– Вы немилосердны, маэстро.
– Вы повторяете это каждый раз, как проигрываете. – Маэстро Сангинетти огорченно прищелкнул языком и одним движением вкинул шпагу в ножны. – И каждый раз я стану вам отвечать: милосердие применимо лишь тогда, когда вы точно знаете, что можете пощадить своего противника и не опасаться удара в спину. В остальных случаях – убивайте.
– За это и повесить могут. Или голову отрубить. Или что там полагается за дуэль в нашей старой доброй Англии? Не ехать же мне в Германию драться.
– А там пока не ужесточили законы? Хм. За хорошей дракой можно и в другую страну съездить. Но я удивляюсь вам, синьор. Неужели вам до сих пор не хватило драк?
Рэймонд скривился.
– Не будем об этом. Примите мое приглашение, маэстро, выпейте со мной вина и отведайте скромного ужина. Я должен вас отблагодарить за очередной урок.
Противники поклонились друг другу, Рэймонд убрал свою шпагу, и оба поднялись из фехтовального зала наверх, на плоскую крышу дома, где слуги заранее накрыли стол для хозяина и его гостя.
Солнце уже садилось за крыши Флоренции, делая красную черепицу и вовсе огненной; огромная птичья стая поднялась над собором Санта-Мария-дель-Фьоре и рванула куда-то вбок, потом вверх – вспугнутые кем-то пернатые, видимо, и сами не знали, куда им нужно. Колокола церквей призывали к вечерне, окутывая город звоном, словно покрывалом. Внизу, на оживленной улице, текла привычная вечерняя река, и вместо плеска к небу поднимались голоса, скрип повозок, топот лошадей.
Некоторое время хозяин и его гость молчали, наслаждаясь вином и закусками. Напиток в хрустальных бокалах просвечивал драгоценным рубином, а городской шум казался изысканной приправой. Рэймонд предпочел бы сидеть так вечно, однако…
– Когда вы уезжаете? – Маэстро Сантинелли удивительно точно отзывался на его мысли, даже не высказанные вслух.
– Послезавтра. Возможно, если все-таки решу ехать.
– А вы не решили? – уточнил итальянец. Рэймонд знал, что маэстро смотрит на него сейчас, но головы не повернул – так и разглядывал купол собора, оставляя его в памяти, как зарубку с обещанием вернуться.
– Почти решил. Почти. Мне не хочется покидать этот город – в конце концов, я свыкся с ним за долгое время, даже говорю теперь, как итальянец.
Маэстро фыркнул.
– Вы говорите как англичанин, прикидывающийся итальянцем, но любому настоящему уроженцу этой земли сразу станет ясно, что перед ним подделка. Ну, не обижайтесь, – добавил он, хотя прекрасно знал, что Рэймонд и не подумает обидеться на подобную чепуху. Если бы за каждый разговор следовало драться, мир был бы покрыт мертвыми телами. – Но что вам присуще, так это желание стать здесь если не своим, то понять нашу страну. Это я ценю. А вот ваши сомнения – нет.
– Простите? – теперь удивился Рэймонд.
– Вы говорите, что не решили, ехать или нет. И наверняка ведь не решили, что станете делать там, на родине, где так долго не были?
– Во-первых, мне будет не хватать солнца. – Рэймонд поболтал остатки алого напитка в бокале. – А во-вторых… да, вы правы. Мое возвращение – необходимость, я не предчувствую ничего приятного и не желаю быть в своем доме больше, чем требуется. Разве что все изменилось… но боюсь, нет. Иначе бы мне сообщили. – Он все-таки допил то, что оставалось, и поставил бокал. Тут же подошел слуга, налил Рэймонду из отдельного кувшина, не из той бутылки, что была откупорена для маэстро Сантинелли. – Потому я сомневаюсь.
– В этом ваша беда и есть, – припечатал маэстро. – В сомнениях. У настоящего воина их быть не должно.
– Вот как?
– Именно. Вы едете или не едете. Вы решаете ваши дела или не решаете. Это простой выбор, и хотя некоторая доля сомнений у каждого человека имеется, все-таки мы живые люди, а не камни, на которых стоят церкви, – не нужно затягивать это дело. А уж если вы отправляетесь в бой, тем более.
– Значит, маэстро, вы никогда не сомневаетесь?
– Никогда. Именно поэтому чаще всего я побеждаю, а вы – нет.
