– Я мигом, детка, – Антон лихо паркует машину у магазина.
– Может, это хороший повод бросить курить?
– О, только не в такой день, – он наклоняется ко мне.
Целует в шею. Губы сменяются языком – самым кончиком проводит там, где бьётся пульс. Мурашки бегут по телу. На месте влажного следа становится холодно.
– Я уверен, что покурить мне сегодня потребуется. Такая ответственная задача предстоит, – и хитро улыбается. – Ага! Кажется, кто-то покраснел, – задорно смеётся мне в лицо.
– Всё, иди, – упираю ладони в его грудную клетку.
– Только никуда не выходи. Жди в машине.
В распахнутую дверь ныряет запах мокрого асфальта и аптечной ромашки. Целое поле белым ковром за мягким изгибом просёлочной дороги. Небо золотисто-свинцовое далеко позади, над городом. А в той стороне, куда везёт меня Антон, солнце нетерпеливо ползёт к горизонту.
Надеюсь, Антон не будет нетерпеливым. Вспоминаю, как обтягивает его железобетонную грудь рубашка в чёрно-красную клетку, и кажется, что петли, удерживающие пуговицы, вот-вот лопнут. Вспоминаю его сильные руки с жилками на бицепсах. А ещё жадные поцелуи, атакующие мой рот вчера вечером, на прощание. После того, как я пообещала, что сегодня точно «всё будет».
Катька говорит, что месяц отношений – более, чем достаточно. И что она бы такому красавчику и на первом свидании дала. И всё же я не могу отделаться от ощущения, что что-то не так. Нет, он и вправду красивый. И весёлый. Целеустремлённый. Знает, чего хочет. В том числе он хочет меня.
Его огромное тело… как только представлю, как он окажется на мне через несколько часов… становится страшно. Я уверена, что мне будет больно. И отношусь к предстоящему процессу скорее как к процедуре, которую необходимо пройти. Перетерпеть. И постепенно мне начнёт нравиться.
Катька говорит, что мне уже давно пора в свои девятнадцать расстаться с девственностью. Ленка говорит, что я его не люблю, и так нельзя. А я где-то между их мнениями застряла и не знаю, чего хочу на самом деле.
И хорошо, что Антон такой инициативный. Хорошо, что он привезёт меня сегодня в домик, где мы будем только вдвоём, целые сутки, и я точно никуда не убегу.
Смотрю в боковое зеркало. Старушка, вышедшая из магазина, резко обернулась и прижала к щекам смуглые руки. С досадой покачала головой. Её сумка на колёсиках опрокинулась, и по асфальту катятся яблоки.
Я выскочила, стала собирать.
– Спасибо, дочка, – она подставляет пакет. Я пытаюсь поднять сумку, но одно колёсико отвалилось. – Ох, ну что же за беда!
Сажусь на корточки:
– Куда-то болтик подевался. Гайка тут. А винт… Найти бы и прикрутить…
– Здравствуйте, – Антон возвышается над нами. – Элис, я же говорил, жди в машине, – недовольно озирается по сторонам.
– Тут маленькая авария. Не видишь болтика нигде? – перемещаюсь гуськом, выискивая блестяшку.
– Пое-ха-ли, – раздражённо.
– Сейчас-сейчас. О, вот он!
Антон тянет меня за локоть. Мне приходится встать. Так больно его пальцы вцепились в мою руку.
– Ты чего? – высвобождаюсь, потираю саднящую кожу.
– Чем больше времени мы потратим на всякую фигню, тем меньше сможем провести вдвоём.
– Одна минута ничего не решит.
Я с невозмутимым видом иду к тележке. Пока чиню колесо, Антон нервно постукивает мыском ботинка по асфальту.
– Спасибо, дочка, – старушка широко улыбается. – Вот, возьми. На счастье, – протягивает мне красное яблоко.
Мы идём к машине молча.
– Почему ты меня никогда не слушаешься? – Антон так расстроен, что даже забыл открыть передо мной дверь – Я же о тебе забочусь. Здесь незнакомое место, алкашня какая-то ошивается. А если бы тебя украли?
Я хмыкаю и сажусь на пассажирское. Надо попросить Антона помочь попрактиковаться. Инструктор говорил, что чем дольше перерыв после обучения, тем сложнее будет сесть за руль.
– Зря смеёшься. Ещё бы минута, и те двое у пивного ларька полезли бы к тебе.
– Перестань.
– Ты не обратила внимание, как они на тебя пялились, пока ты в таком виде… – трогает меня за подол сарафана. Рычит: – А, к чёрту! Как же ты хороша, – его ладонь скользит вверх по бедру, к моим трусикам.
Прильнул ко мне, впился в губы.
Я перехватываю его пальцы, настырно сдвигающие ткань.
– Невозможно долго на тебя злиться, – шепчет в губы, и отпускает меня. – Ты обезоруживаешь своей нераскрытой сексуальностью. Я не знаю, как вытерплю эти полчаса дороги.
– Мне не понравилось, что ты не помог ей.
Смотрит в мои глаза внимательно. Его лоб стягивается в горизонтальную гармошку. Удивлённо-умилённый взгляд.
– А мне понравилось, что ты такая отзывчивая. Надеюсь, твоей отзывчивости сегодня и на меня хватит… Всё-всё-всё, – выставляет ладони, защищаясь от моих рук. – Всё, едем, – хохочет. – Кому хочешь позвонить?
– Маме.
– Ты же помнишь? Никто не знает, где ты сегодня ночью.
– Разумеется. Я сказала, что остаюсь у Кати.
– А Кате что сказала?
– Что мы с тобой на ночной экскурсии на теплоходе.
Мама успокаивает тем, что чувствует себя гораздо лучше, и я со спокойной душой прощаюсь.
Ромашковое поле остаётся позади, и с двух сторон нас обступает сосновый лес. Я чуть приоткрываю окошко, чтобы вдохнуть этот пленительный запах хвои после дождя. Ветер скорости забил в салон, сметая набок мои распущенные волосы. В просвете, где проложен газопровод, на меня нахлынул яркий блик солнца. Заиграл белым золотом в волосах, и исчез, превращая их снова в обычные тёмно-русые.
