Если для кого-то это предисловие покажется слишком трудным, то можно его пропустить – сама книга написана намного проще, понятнее и увлекательнее.
Автор обратился ко мне с просьбой написать предисловие, и я с удовольствием это сделал, потому что книга эта заслуживает особого внимания. С прилежанием пчелы Рудольф Пассиан собрал множество фактов. Благодаря моим собственным парапсихологическим и философским исследованиям мне известны подробности и обстоятельства, сопровождающие многие из этих фактов, и я точно знаю, что они имели место. В то же время о многих случаях я узнал впервые, однако могу заявить, что и они могли иметь место.
В некоторых вопросах я занимаю более сдержанную позицию, чем многоуважаемый автор. Дело в том, что во мне прочно сидит дух противоречия. Если я слышу что-то новое, то моя первая мысль – это не о подлинности изложенного, а совсем противоположная: «Что можно на это возразить?» Затем я выясняю, а нельзя ли оспорить еще и сами контраргументы и так далее, и только если я уже не вижу больше никаких противоречий, то удовлетворяюсь результатом и начинаю строить на нем свои дальнейшие рассуждения. Именно так 50–65 лет назад появилось доказательство того, что космонавтика возможна. Тех, кто хочет ознакомиться с моими собственными взглядами в области философии и психологии, я отсылаю к двум моим книгам – «Материя и жизнь» («Stoff und Leben») и «Катехизис уранидов» («Katechismus der Uraniden»), которые Пассиан упоминает в «Списке литературы» к своей книге.
Я, к примеру, почти не верю в то, что мы сможем что-то наверняка узнать о награде и наказании, ожидающих нас в потустороннем мире. Во всяком случае, лично мне не нужны доказательства, что жизнь после смерти продолжается. Я еще вернусь к этому утверждению.
Я также не смогу на сто процентов подписаться под рассуждениями автора о самоубийстве. Еще студентом медицины я видел в больницах много страданий и ужаса. И я счел бы за благо, созвав экспертную комиссию, предоставить ей решать, а не подарить ли тому или иному больному достойную смерть – милость, в которой не отказывают даже домашним животным. И не заставлять врача с помощью дьявольских ухищрений еще какое-то время не отдавать смерти то, что ей и так уже принадлежит.
Но это всего лишь детали. Гораздо важнее то, что в целом я согласен с автором.
На самом деле большинство из живущих ныне людей – материалисты. По крайней мере, они были ими еще десять лет тому назад. Результаты опросов Института общественного мнения в Алленсбахе (Германия) позволяют предположить, что за это время общее мнение сдвинулось в пользу духовной веры. Однако тот факт, что множество людей номинально принадлежат, допустим, к протестантской церкви, в сущности, не столь важно. На самом деле они верят в следующее:
Мир состоит из мельчайших безжизненных зернышек, может быть, позитронов и электронов. Соединяясь особым способом, они, то есть атомы, молекулы, образуют различные виды материи и тела – в том числе машины, автоматы и живые существа. Живые существа – это, в сущности, не что иное, как особо искусно сконструированные автоматы. Их деятельность напрямую зависит от их строения и состояния. Чтобы функционировать, душа им не нужна. Никаких душ вообще нет, и тот, кто ради какого-то там спасения души упускает осязаемую выгоду, просто осел!
Такая вера – это вовсе не плод естественнонаучных исследований, как ошибочно полагают ее приверженцы. Это результат деятельности христианских церквей, которые вот уже более четырнадцати веков – зачастую по причинам весьма светского характера – чинят препятствия богоданному стремлению человечества к познанию и поиску истины, а также всячески затаптывают результаты новейших исследований, если те не вписываются в рамки их учения.
Это всегда вызывало сопротивление истинных исследователей. В результате теории, противоречившие церковной вере, воспринимались гораздо более благосклонно, чем те, что, казалось бы, подтверждали ее. Подобные теории загодя казались ученым подозрительными. Однажды один из них недвусмысленно сказал: «Я не хочу ничего говорить об этом, так как еще не выяснил, где именно здесь обман!»
