Вот вы, молодые, всё рассуждаете o смерти. И речь ваша полна банальностей навроде: «не смерть страшна, но мысль сама о ней невыносима».
Будто знаете вы что о смерти!
А ведь может статься так, что и мысль о смерти не будет столь уж и невозможной, а смерть сама станет избавлением от боли душевной или телесной.
Старик Реми – предыдущему смотрителю маяка.
В стародавние времена предвестник смерти Анкý, подыскивая себе место для прибежища, выбрал безжизненную скалу, высящуюся средь океанских волн близ берегов Бретани, с которой совершал свои вылазки на Большую землю, забирая души умерших грешников, чтобы отправить их прямиком к дьяволу. Ну и, конечно же, Анкý удобнее было собирать по окрестным скалам души погибших моряков с кораблей, потерпевших крушение.
И лишь легенды доносили на крыльях своих, что видели моряки с кораблей за мгновения до крушения дух бестелесный, паривший над местом, где волны, яростно вгрызались в остовы скал.
О том говорили моряки, умирая, в попыке живым передать тот ужас, что и передать невозможно.
***
Поздний октябрь 188… г. баловал обитателей Пор ля Нувель, что в Восточных Пиренеях, своей солнечной погодой. Ленивые волны нехотя и, словно собрав последние силы перед решительным броском, накатывали на пологий берег и так же нехотя отступали.
В скромной каморке смотрителя маяка царил переполох. Молодая чета Гиньяр собирала свой нехитрый скарб, собираясь переезжать. Оба находились в некотором радостном возбуждении, хотя тень легкой грусти иногда пробегала по миловидному лицу Мари, ведь её мужу, мсье Жану, предложили место смотрителя на маяке Тевеннек, что расположен у берегов Бретани.
Этого предложения он ждал долгих полгода, ставших для него и для его жены невыносимыми. Мсье Фламбе, комиссар службы огней и маяков, всячески старался выжить Жана с теплой должности смотрителя маяка на Большой земле с целью пристроить на это место своего непутёвого сына. Всякий раз, оказавшись на маяке, где служил смотрителем Жан, он выказывал незаслуженное недовольство работой Жана, а своими двусмысленными колкостями и намеками доводил бедную Мари до слез.
Жан, будучи южанином по происхождению, черноволосым и кареглазым, каждый раз готов был взорваться в ходе таких визитов мсье Фламбе, но каждый раз благоразумная Мари его останавливала, резонно полагая, что ни к чему хорошему такое проявление темперамента привести не способно.
В милом супружеском щебетании проходили хлопоты сборов. Супруги перебрасывались фразами – Жан строил планы на будущее, Мари, как и положено более рассудительному члену семьи, сомневалась.
– Мне кажется, Мари, мы вытянули счастливый билет. – Связывая бечёвкой книги жены, сказал Жан.
– Ты так считаешь? – на её умном личике, обрамлённом русыми волнистыми волосами, появилось недоверчивое выражение.
– Конечно! – Ведь я буду получать втрое больше против прежнего. К тому же ты будешь получать жалование в качестве моего помощника. Причем управление маяками будет перечислять наше жалование мне на счёт, открытый в банке, и обязалось обеспечивать провиантом в течение нашего пребывания на маяке. То есть года через два мы будем вполне себе обеспеченными людьми, сможем позволить себе прикупить маленькое хозяйство где-нибудь в глубинке, на берегу тихой реки.
– Но Жан, тебя, всё-таки, не смущает то, что два предыдущих смотрителя сошли с ума? Ты думаешь, так просто дают такое жалованье смотрителям?
– Разумеется, не просто так! Я знаю, что у них проблемы со смотрителями – никто из местных туда попасть не стремится. Я даже слышал, что они называют маяк проклятым. Но мне кажется, что это всё от лени, а что же касается смотрителей, то, по-моему, Мари, они все свихнулись от одиночества. А мы там будем вдвоем, да и наш пёс, я думаю, нас отвлечет от печальных мыслей, в случае чего.
Так что мне твои сомнения непонятны. К тому же, этот мсье Франсуа – сколько раз он доводил тебя до слез, а меня – до белого каления! Ему надо пристроить сынка на это место; что ж, он добился своего. Через два года я ему смогу сказать все, что он нём думаю! И я, пожалуй, сделаю это!
Кроме того, тебе не надо будет мыкаться по этим мещанским семьям, обучая их бестолковых отпрысков, – твои шестьдесят франков в месяц с лихвой перекроются моей надбавкой.
– Жан, я, конечно же, душой с тобой – в противном случае я бы не стронулась с этого места, но всё же нечто неясное и смутное терзает меня.
– Ты смеёшься, – продолжила Мари, увидев, что Жан ухмыльнулся, – да я и сама не вижу рационального объяснения своим страхам, но всё же.
– Ерунда все это, естественное состояние человека, покидающего насиженное место. – Сказал весело Жан. – Мне тоже бывает не по себе, но я смотрю вперед.
– Нет, Жан, это не простое ощущение человека, оставляющего место, к которому он привык. Какая-то тьма обволакивает меня – я не вижу нашего будущего, не вижу, как мы растим наших детей. Ещё полгода назад я всё это достаточно живо представляла, а сейчас это куда-то делось.
– Мне кажется, ты себя просто накручиваешь. С Божьей помощью устроимся там, на Тевеннеке. Ты же ведь мечтала о свободном времени, сможешь заняться своим любимым писательством – станешь второй Жорж Санд или третьей сестрой Бронте.
