Здравствуйте. Меня зовут Андрей. История, которую я хочу вам рассказать, не является какой-то старой бабкиной страшилкой, а произошла со мной лично и глубоко повлияла на мою жизнь, о чём станет ясно по ходу моего рассказа. Но! Раскрывать какую-либо ещё информацию о себе или говорить что-либо конкретное о месте действия я не буду – первое бессмысленно, а второе… Я бы не хотел привлекать лишнее внимание к этому месту, пусть даже оно и может повлечь за собой поток туристов и омоложение моей родной умирающей деревни.
Всё произошло примерно пятьдесят лет назад. Мне тогда было где-то восемь-девять. Я жил в обычной деревне жизнью обычного деревенского школьника тех лет. И одной мрачной осенью, когда начались на удивление частые дожди, мне выдался один свободный от уроков и работы по дому день. Тогда я очень любил собирать грибы, – да и сейчас люблю, – и именно этим решил заняться в тот выходной. В должной мере одевшись, взяв с собой корзинку и маленький ножик, выйдя в середине дня, я по тропинкам отправился в лес, который был примерно в семи километрах от деревни.
Рядом с деревней был другой лес. Он был ближе, чем тот, в который я тогда направился. В нём мы с ребятами часто гуляли, играли. В него же иногда ходили по грибы и ягоды. Но тогда я не выбрал его потому, что другой лес, дальний, посещается людьми реже, и по моим соображениям было очевидно, что после таких дождей в нём должно быть больше грибов, чем в ближнем лесу. Больше по количеству, больше по разнообразию. И я рассчитывал собрать полную корзину быстро и интересно. Азарта также прибавляло то, что в этом дальнем лесу я был от силы пару раз, да и то не заходил в его глубь. Так что дух исследования неизведанных чащ также вызывал во мне приятное предвкушение.
Никто никогда мне не рассказывал, что в тот лес нельзя ходить по той или иной причине. Или что у него есть какие-то особенности, о которых мне стоит знать. Нет, ничего такого. Поэтому, дойдя до опушки, я оглядел разные, – но в основном хвойные, – деревья и без задней мысли вошёл в заросли.
Вскоре я оказался в лесной чаще. Один, окружённый музыкой природы, изредка нарушаемой только бряцанием моего ножика в металлической кружке – чтобы отпугивать зверей. Один я там оказался по трём причинам: во-первых, все мои друзья были заняты; во-вторых, меня учили различать грибы ещё до того, как я научился ходить, и потому я был в себе достаточно уверен, да и к тому же и так часто бывал в лесу один; в-третьих, моя семья думала, что я иду в ближний лес, и оттого мне не задавались никакие вопросы, а я нарочно ничего не говорил – иначе бы не отпустили. Так что я брёл в приятном уединении через густой подлесок, перебирался через валежник, попутно высматривая тропинки и грибы и делая отметки на деревьях и шалашики из палочек, чтобы обозначить свой путь и не заблудиться.
Я ходил так где-то часа два, делая пару раз недолгие перерывы на отдых, чтобы попить и поесть или чтобы просто присесть минуток на десять и полюбоваться каким-нибудь красивым видом, достойным написания по нему картин. Грибов действительно было много, и за время прогулки я мог уже несколько раз набрать полную корзину, но не делал этого – мне хотелось погулять ещё, а с полной корзиной это делать не очень удобно. Поэтому, после очередного привала, я решил, что наполню корзину доверху по пути домой, а сейчас просто погуляю ещё часик. Тем более, что тогда моему взору начал открываться край болотистого места.
Пробираясь всё дальше в заболоченную местность, выискивая знакомые болотные травы, ягоды и всё то загадочное, что могло нарисовать моё детское воображение в этих местах, я со временем обнаружил, что благородная растительность превратилась в жуткие заросли. Вместо красивых статных деревьев меня теперь окружали кривые и косые, чернеющие от влажности, замершие в жутком танце мрачные дебри. Когда я поднял глаза от земли и увидел эти гнусные и измученные деревья, то мурашки пробежали по моей спине, а сам я ощутил, что больше не чувствую себя в безопасности. Мне показалось, что я заблудился и потерялся. Почти что в панике я начал выискивать свои путевые отметки, но не находил их. Также я понял, что начинало темнеть. На глазах собирались слёзы, которые должны были вот-вот политься, если бы я не увидел то, что забрало всё моё внимание.
В центре обширной лесной пролысины, покрытой тут и там болотными лужами, на фоне мрачного темнеющего серого неба стояло большое чёрное дерево. Оно было высокое и толстое, с раскидистыми голыми ветвями, тяжело и с лёгким скрипом покачивающимися на ветру, с которых капала свежая дождевая влага. На одной из этих ветвей… На одной из этих ветвей на верёвке, обмотанной вокруг шеи, висела девушка. Её труп в длинном, бесформенном и грязном белом платье медленно танцевал с ветром, устало покачивая опущенными руками. Не знаю, что на меня нашло, но я, словно завороженный, медленно пошёл к ней.
Её бледное худое повешенное тело словно молча звало меня. И когда я подошёл поближе, то под мокрыми чёрными волосами я увидел само красивое, пусть безглазое и мёртвое, лицо, выражающее великую тоску. Это была самая прекрасная девушка, которую я когда-либо видел. Моё сердце сжалось от печали о её смерти. Но страха во мне не было. Неуверенно я подошёл к ней, и моя рука сама потянулась к её холодной влажной стопе. Указательным пальцем я стеснительно провёл по лодыжке, пытаясь передать этим касанием ей всю свою грусть и соболезнования.
