Выражаю благодарность моей супруге Евгении, которая поддерживала и очень терпимо относилась к моему творчеству, а также моим друзьям – Лёше и Ване, которые были первыми чтецами, и еще – Андрею, который подал идею облечь мои словесные измышления в материальную текстовую форму
Роман не рекомендуется к прочтению лицам с обостренными религиозными и патриотическими чувствами.
Автор искренне извиняется перед Читателем, если при прочтении сего произведения каким-либо образом окажутся задеты чьи-то чувства или оскорблена чья-то честь. Автор определенно не желает, чтобы так случилось. А может быть и желает. Но автор все равно извиняется, ведь извинения характеризуют его, как вежливого и хорошо воспитанного человека. К тому же извиняться сегодня так модно в нашей стране.
Все персонажи и сцены являются плодом воображения. Ну, возможно, не все. Но некоторые точно. Почти все фамилии и имена героев изменены.
Данное произведение – первый художественный опыт автора, поэтому, не суди строго, дорогой Читатель. Или суди. Это уж как Вам будет угодно. Вы ведь, в конце концов, свободная личность.
С уважением,
Олег Кравцов
Часть I. Инвалютная жизнь: слепота и прозрение
Глава 1. Отторжение
Миша полулежал на кожаном диване своей яхты. Его подташнивало. Настроение было паршивое. Он встал и, покачиваясь, направился к борту. Несколько секунд он вслушивался в мерзкое квяканье чаек, смотрел на пальмы и лазурную гладь воды. Потом перегнулся через перила и отрывисто блеванул в океан. Он вымученно всматривался в желтое пятно с белыми комками непереваренных лобстеров:
– Это ж надо, даже еду эту буржуйскую организм отторгает. А другой-то и нет.
Миша уныло посунулся обратно в каюту и со стоном плюхнулся на диван. Он, не глядя, нащупал бутылку минералки на полу и жадно запрокинул в рот горлышко. Газы ударили в нос и чуть не вызвали новый приступ рвоты. Но на этот раз Миша сдержался. Ему было очень жалко себя. Он вообще любил себя жалеть и делал это лучше, чем кто бы то ни было.
Молодой человек с тревогой следил за происходящими с ним изменениями. И его тревога была вполне обоснованной. Все началось с того самого момента, когда Миша встретил на улице себя и осознал, что он русский. То, что он русский, конечно же, он знал всегда. Но глубинное осознание этого факта произошло после той мистической встречи, которая запустила в его сознании очень необычные необратимые процессы. Это было сродни вирусной болезни, которая возникла внезапно, облюбовала Мишин организм и не собиралась отступать. Вместе с пробуждением национального сознания пришло отторжение ко многим привычным вещам, являвшимся неотъемлемой частью его быта: еде, одежде, образу жизни, взглядам на мир.
Глава 2. Рассказ о мальчике Мише
Миша с детства был самым обычным мальчиком, коих миллионы на просторах России. Он ходил в обычную школу и ничем не выделялся среди сверстников…
Конечно же, дорогой Читатель, все это не совсем так или вообще не так. Подобными словами мог бы начаться рассказ о каком-нибудь другом мальчике Мише, которых действительно очень много на необъятных просторах России. С нашим Мишей все было иначе. Мальчику было 35 и жил он в Соединенных Штатах на побережье Калифорнии. Родился он в небольшом сибирском городке нефтяников. В российской школе Миша никогда не учился. В середине девяностых, когда подходило время идти в первый класс, папа отправил семью в США, обеспечив Мишу и его маму всем необходимым для безбедного существования.
Отец Миши – Болодин Николай Валентинович был нефтяным олигархом средней руки. Средней, потому что его папа не входил не только в десятку, но даже в тридцатку списка российского Форбс. По этой причине и олигархом в общем-то его можно было назвать весьма условно. Состояние Болодина-старшего за всю историю ни разу не перевалило миллиарда долларов. Он плелся где-то на задворках первой сотни богатеев страны, теряясь среди серой массы стомиллионников.
Там, в России, у папы была другая семья и другие дети, которые недавно пошли в школу. Папина вторая жена была на пару лет младше Миши. Отношения между Мишиными родителями были вполне мирными, уважительными. Бури, связанные с разрывом семейных уз, давно поутихли. Мама Миши, Татьяна Григорьевна, жила недалеко, в Сан-Франциско, и была номинальным держателем части семейных активов. Для души у нее был небольшой благотворительный фонд помощи больным витилиго и художественная арт-галерея. В какой-то момент Татьяна Григорьевна решила, что она является потомком древнего дворянского рода и за вполне адекватную сумму нашла подтверждающие документы на этот счет. Мама любила рисовать картины маслом на холсте в стиле, который сама определяла как «абстрактный авангардизм». Полотна она любила жертвовать в дома престарелых, приюты для бездомных или просто дарить знакомым.
Миша тоже был номинальным держателем части семейных активов. У него на паях с папой и его знакомыми была сеть ресторанов, пляжных пабов и несколько гостиниц на побережье Калифорнии. Кроме того, Миша был совладельцем и президентом собственного яхт-клуба, штандарт которого с гордостью носил на одежде.
