Сижу на террасе. Легкий весенний ветерок колышет ветви деревьев. Вокруг все прекрасно – голубое небо, ласковое солнышко. Виноградная лоза обвивает затейливую решетку. Уже появились небольшие листики. Скоро они напитаются соком, станут большими, и закроют вид на улицу. В этом есть плюс. Прохожие не будут украдкой коситься сюда. А мне, если захочется посмотреть, что творится на улице, можно будет присесть поближе и в маленькие щелочки между листвой вести наблюдение.
Маленькой я здесь играла. Терраса становилась то шалашом, то уютным семейным гнездышком. Выносила кукол, разговаривала с ними, кормила. Воспитывала. Одни были послушными, другие дерзкими. Одних гладила, жалела. Других ругала. Частенько сажала в ряд, читала книжки. Казалось, они слушали, слегка раскрыв маленькие алые ротики.
Родной с детства уголок. И сегодня вроде все как всегда. Но недостает всего одной детали. Из-за нее весь механизм моей маленькой внутренней вселенной заклинил.
Совсем недавно мы с мамой здесь проводили время. На душе было приятно, спокойно. Тогда я и подумать не могла, что потеряю ее в один миг. А затем и себя. Раз, и все, двери жизни захлопнулись. Наверное, нужно пытаться их отворить, но нет желания. Заканчиваются силы бороться с собой. Они еще есть, но висят на волоске. По нему уже пошли трещины. Я слышу их. С каждой минутой этот невыносимый звук все нарастает, бьет по барабанным перепонкам.
Теперь я одна, не считая бабушки, папиной матери. Он привез позавчера, сказал: «Будешь присматривать за внучкой Полиной. Она у нас взрослая. Но все равно нельзя ее одну оставлять». Старушка кивнула головой. Я не уверена, что она расслышала, а главное, осознала его слова.
Сама подумала, кто за кем присматривать должен? Она старая, слышит плохо и странная какая-то. Почти не разговаривает. Отец говорил, что болезнь у нее какая-то прогрессирует, по-моему, альцгеймера. Я не поняла. Не разбираюсь в этом. Зачем привез? Она мне совершенно чужая. До этого видела ее один раз. Ездили в гости к папиной сестре, Алине, когда мне было семь лет. Бабушка у нее жила. Тогда она еще общалась со всеми. Внучкой называла, пекла вкусные блины. Какие-то особенные. Мама тоже готовила хорошие, но не такие. В то время у меня проснулись родственные чувства к бабушке.
Больше мы с ней не виделись. Я выросла, многое позабыла. Но аромат блинов до сих пор помнится. Как увидела бабушку, ничто во мне не колыхнулось. Сморщенная старушка, покрытая черным платком. Только виртуальный запах блинов коснулся обонятельных рецепторов, моментально добрался до мозга. Но и он никак не расшевелил душу.
Папа сегодня ранним утром уехал на Камазе. Наверное, как всегда, в очередную длительную командировку. Никаких напутствий не сделал. Крепко обнял на прощание, поцеловал в мокрую от слез щеку. Сказал: «Держись, дочка. С бабушкой вам будет веселее». Ее тоже обнял. Молча. Запрыгнул в кабину прогретого Камаза и уехал, оставив за собой темное облако выхлопных газов.
Как мы с бабушкой уживемся, не знаю. До газовой плиты ее опасно допускать. Если скажу, чтобы не подходила, обидится. А мне с первых дней не хотелось портить с ней отношения. И так на душе плохо. Нужно как-то намекнуть. Но как? Ладно, подожду. Время покажет. Еды после недавних поминок много осталось. Пока можно не готовить. Интересно в жизни складывается. Еще недавно отмечали мой День рождения. Мне исполнилось 18 лет. В школе я самая старшая. В начальных классах год пропустила из-за болезни. Мама радовалась моему совершеннолетию. Вместе строили планы на будущее.
***
Внутри полная пустота. Когда отец приедет – неизвестно. Я замечала уже давно, что его поездки стали намного длительнее, чем раньше. «Добрые люди» донесли весть, что у папы есть любовница. Наверное, мама знала обо всем, только ничего не говорила и не устраивала истерик. Бедная мама.
Мне кажется, что отец бросил меня надолго одну. И бабушку привез, чтобы после рейса к любовнице двинуть. Неужели ему меня не жалко? А может, я сама себя накручиваю, отчего больнее на душе становится. Но так хочется, чтобы он приехал побыстрее. Я же его дочь, единственная. Неужели какая-то женщина ему дороже, чем я?
Сейчас в школе уже закончился первый урок. А я все дома. Не могу заставить себя куда-то идти, кого-то видеть, что-то слушать. Что они все могут понять? Противно смотреть, как делают вид, что сочувствуют, и тут же гогочут о чем-то несуразном, обсуждают проблемы, не стоящие выеденного яйца.
Пошла на кухню. Аппетита нет. От одного вида еды желудок наизнанку выворачивается. Налила водки в стакан. Поднесла ко рту. Резкий запах ударил в нос. Поморщилась и поставила стакан на место. Никогда не пробовала спиртного. Какой-же у него противный запах.
– Полина, ты где? – услышала приглушенный стенами голос бабушки.
«Проснулась», – пронеслось в голове. Честно говоря, теплых чувств я к ней не испытывала. Да что там лукавить, вообще никаких. По сути, чужой мне человек. У нее есть дочь с зятем, два внука. Она их любит. А я внучка, как оторванный ломоть. Она с нами практически не общалась. Ну и жила бы себе там, докормили бы родственнички и похоронили на ее малой родине.
