Рота курсантов пехотно-пулемётного училища, усиленная сводным дивизионом артиллерийского училища, вечером 5 октября 1941 года на грузовиках, спешно собранных по всему Подольску, перебрасывалась на запад от Москвы.
Их подняли по тревоге, отменив воскресные увольнения и встречи с родными. В пехотном училище подняли шестую роту. В артиллерийском из добровольцев и наиболее опытных офицеров сформировали сводный усиленный дивизион. Всё это невеликое воинство, вооружённое винтовками, несколькими пулемётами, а также 45-мм и 76-мм орудиями, и составило Передовой отряд подольских училищ. В событиях, которые впоследствии войдут в историю Второй мировой войны под названием Битва за Москву, Передовому отряду отводилась особая роль: эти двести пятьдесят человек становились боевым охранением курсантских батальонов, которые через день-два тоже будут выдвинуты вперёд, в окопы Можайской линии обороны в район Малоярославца.
Колонну возглавляла неуклюжая бронемашина, оснащённая пулемётом. В броневике рядом с водителем сидел старший лейтенант Мамчич,[1] командир Шестой роты, назначенный командиром передового отряда. Никто пока не знал, что произошло в полутораста километрах от Москвы в районе Юхнова и Мосальска. Точных разведданных не было. Вернее, точным данным разведки в штабах попросту отказывались верить, потому что они были катастрофически-неправдоподобными и означали буквально следующее: немцы прорвали линию обороны Центрального и Резервного фронтов и форсированным маршем движутся к Москве, уже не встречая на своём пути никаких войск, способных остановить их, а это значит, что через сутки-другие авангарды моторизованных колонн фон Бока ворвутся в столицу.
Не знал, что там, впереди, ждёт его роту и его самого, и старший лейтенант Мамчич. Один из офицеров сказал ему перед отправкой: «Говорят, фронт прорван на всю глубину. Наши бегут. Похоже, боеспособных войск там уже нет. Так что, Леонтий Акимович, вы, надуюсь, понимаете, куда вас направляют…»
То, куда их направляют, Мамчич знал. Во всяком случае – географически. Сочувствующий тон сослуживца его покоробил, но одновременно и насторожил.
Теперь он точно знал свою задачу и то, что его Шестая рота выполнит её. Выполнит или умрёт. Он знал, почему их так спешно выдвигают и ради чего предстоит умереть. Не сегодня завтра сводный полк двух училищ, пехотно-пулемётного и артиллерийского, три тысячи курсантов и преподавателей, займёт позиции Малоярославецкого укрепрайона, примыкающего к Можайскому УРу. А пока левый фланг линии укреплений был пуст. Никаких войск там не было и быть не могло. Все дивизии и отдельные части ушли к Рославлю и Вязьме. Что там с ними произошло, никто пока сказать не мог.
Не оказалось в это время никаких войск и в самой Москве. Случилось так, что в те дни Ставка располагала только одним боеспособным резервом – подольскими курсантами.
Но и этого старший лейтенант Мамчич не знал, хотя офицеры и преподаватели осторожно, в узком кругу, поговаривали именно о том, что если случится наихудшее и фронты, слишком плотно придвинутые друг к другу, рухнут, Москву закрывать будет уже нечем и некем. Кроме них. Они на Варшавском шоссе – послпедние.
И вот подняли их, курсантов и преподавателей. Значит, произошло то, чего опасались больше всего.
Не знал старший лейтенант и надёжности артиллеристов. Только однажды удалось посмотреть, как они, их соседи, действуют в поле. Дело было на полигоне. Артиллеристы стреляли по макетам танков. Стреляли хорошо, точно. Но там будут настоящие танки, которые тоже стреляют снарядами. Говорят, в немецких танках очень точные прицелы, а экипажи имеют большой боевой опыт. Одно дело пулять по фанерным макетам на знакомом полигоне, другое – в бою. Каких стрелков придали его роте сейчас, он тоже не знал.
Старший лейтенант знал только свою Шестую роту. Надёжность командиров взводов, сержантов и курсантов.
Хорошо, что загрузили много ручных гранат, подумал он с некоторым удовлетворением. Но чёрт бы их подрал, этих хозяйственников, нигде не смогли найти для их роты хотя бы старенькую, хотя бы какую-нибудь списанную, без колёс, походную кухню. Артиллеристы тоже прибыли без котла, с сухпайком. И вдруг старшего лейтенанта стеганула запоздалая догадка: если не дали кухню, значит, это их выдвижение вперёд попросту обречено и в выполнение ими приказа остановить немцев на шоссе не верят даже те, кто отдавал этот приказ. Вот и пожалели походную кухню, чтобы не пропала зря… Перед глазами старшего лейтенанта всплыло непроницаемое лицо майора Романова.[2] Сколько им предстоит держаться там, на шоссе? Сутки? Двое? Что ж, и на двое суток сухой паёк растянуть можно. Приказ о сроках прозвучал расплывчато и невнятно: остановить немекую колонну и держаться… Значит, главное, остановить. Видимо, по расчетам командования,
