1995 год.
В Нью-Йорке проходили последние теплые деньки, которые завораживали своей особой атмосферой: розово-коричневыми закатами и улицами, наполненными ароматом увядающей листвы.
Но загородом, где воздух пропитался старой древесиной, с нотками свежести озорной реки, можно было найти уединение от гудящих под окнами машин, ярких огней улиц.
– Робби, не хочешь зайти в дом? – спросил Моррис у своего племянника. – Уже темнеет.
Мальчик сидел на ступеньках веранды. С узеньких плеч свисал большой флисовый плед, а в руках виднелась желтая машинка. В отличие от сверстников, он не любил играть в псевдо-гонки. Ему просто нравилось, как игрушка плотно прилегала к ладони.
Набор машинок под названием «Быстрее всех» был подарком на день рождения от дорогого человека в его жизни – мамы. И, вот уже больше месяца он всюду брал с собой маленькую версию иномарки, словно некий талисман на удачу.
Так обычные вещи становятся особенными – они начинают напоминать нам об особенных людях.
– Ну, пожалуйста, еще совсем чуть-чуть, – со вздохом промямлил Робби, неотрывно любуясь закатом. Мальчику было всего восемь, но выглядел он так, будто повидал в этом мире больше остальных и успел состариться.
Моррис прошел обратно в дом. Он занялся камином: добавил сухих деревяшек для более интенсивного огня, подвинул поближе два мягких кресла.
Мужчина подошел к большому книжному шкафу, сделал глубокий вдох, чтобы почувствовать резкий аромат старых книг, слегка щекочущих нос.
На четвертой полке почетно стояла громадина в красной обложке, на корешке золотистыми буквами было высечено: «Все сказы Древней Греции и не только. Том 2».
Аккуратно положив книгу на стол, он снова вышел на веранду:
– Робби, давай расскажу тебе историю? – с этого и нужно было начинать.
Мальчик тут же обернулся, на лице заблистала озорная улыбка.
– Да! – кивнул он и поднялся.
Весело и вприпрыжку мальчик прошел внутрь и скинул плед на воздушную софу.
– Про кого сегодня, дядя Моррис? – он подошел ближе к камину. Огонь нежно согревал лицо. Малыш положил машинку в нагрудный карман своего джинсового комбинезона и выставил ладони к языкам пламени.
– Про монстра, – просмотрев оглавление, выдал он. – Тебе понравится, Робби.
Мальчик поднялся с корточек.
– А печенья будут?
Мягкие, с терпким имбирем и корицей угощения стали приятной традицией. И дело было не столько во вкусе, сколько в атмосфере: теплые вечера, которым сопутствует шипение огня, аромат домашней выпечки и невероятные, самые интересные рассказы.
– Конечно! Как же без них?
Робби обрадовался, начал кружиться вокруг своей оси, пока комната не расплылась в глазах. В утягивающем порыве собственных попыток взлететь, он прыгнул в кресло. Посмотрел на люстру, которая то и дело пыталась убежать из поля зрения, а потом на камин – огни перестали танцевать, они не на шутку разбушевались.
– Ой, – буркнул мальчик.
Рука невольно упала на толстую книгу, а глаза Робби загорелись. Он поднял кирпич и положил его на колени.
– Не такая уж и тяжелая, – отметил малец, думая, что массивность томика сдавит ему ноги подобно куску железа.
Увидев на корешке номер два, Робби возмутился.
– Значит, есть и другие?
Пока он озвучивал вопрос, понял простую истину: у этой книжки есть конец.
Услышав тяжелые шаги, он вскочил с кресла, побежал к двери, и с детской надеждой начал скулить:
– Мы ведь будем читать остальные книги из этой серии, дядя Моррис?
– Конечно, Робби, – кивнул мужчина, пытаясь удержать равновесие подноса в руках.
Ребенок улыбнулся во весь рот, обнажая дырку вместо зуба. Горка угощения казалась мальцу горой. Он согнул ноги, сделал резкий рывок и во время короткого прыжка схватился за печенье, почувствовав себя хитрым енотом.
Моррис поставил зеркальный поднос на стол и медленно покачал головой.
– Маленький воришка, – он наклонился и ласково дернул мальчика за нос. – Они же горячие!
Робби отрицательно покачал головой, сжимая в кулачках уже надкусанную «добычу». Это преступление не было идеальным, из-за чего он вздохнул полной грудью и отчаянно выдохнул, будто поезд выпустил облако пара.
Малыш ловко прыгнул на своё место, и пока дядя занимался поиском нужной страницы в томе, успел умять два печенья.
– Вот она, – радостно воскликнул Моррис, наконец усевшись в кресло. – Ламия.
– Ламия? – с диким интересом переспросил Робби. – У неё такое красивое имя. Неужели она чудовище?
Мальчик любил приезжать на выходных в загородный домик, чтобы теплыми вечерами играть в конструктор или слушать истории из уст самого лучшего рассказчика. «Мифы для взрослых, а сказки – для маленьких детей!» – упорно твердил он. А подытоживал очень серьезно, хотя становилось смешно: «Я взрослый, и мне вовсе не страшно слушать истории про монстров. И меня не тронут эти существа, я ведь взрослый!»
– Она не была урождена монстром, Робби. Она обладала невероятной красотой, была царицей, но любовь к Зевсу погубила её.
– К тому самому Зевсу?
Мужчина кивнул.
– А почему любовь её погубила? – опечаленно задался вопросом малец.
– О её романе с Зевсом узнала Гера и очень сильно разозлилась.
