ГЛАВА ПЕРВАЯ,
в которой выясняется, чем грозит погружение в Поле Чистого Сознания
– Вот это упала, так упала! – подумала Алиса. – Упасть с лестницы – теперь для меня пара пустяков.
Л. Кэрролл
Письмо, которое ты, уважаемый читатель, прочтешь ниже, было написано за несколько минут до того, как началась описываемая здесь история. Это письмо проливает свет на некоторые последующие события. Стоит добавить, что отправить его своему приятелю в тот день Динг не успел, а на следующий – не захотел.
Динг – это человек отроческого возраста, стандартной внешности, с далеко не полным средним образованием и всего лишь одной «тройкой» за четверть. Почему такое странное имя – Динг? У великого немецкого философа Иммануила Канта есть такое понятие «вещь в себе» (по-немецки: Ding an sich). У Канта, правда, это понятие имеет несколько иной смысл, чем тот, который вкладывается в указанное словосочетание в этой книжке.
Какой же именно – здесь? Об этом – позже.
А пока поддадимся очарованию красивого звучания слова «Динг» и подарим его в качестве имени нашему главному герою.
Однако вернемся к письму. Стилистику его сохраняем полностью и просим извинения у слишком разборчивого читателя за резкость выражений, встречающуюся в этом тексте (увы, его автор не особенно силен в эпистолярном жанре).
Привет, Котелок!
Сижу над посылкой от тебя – сплошь методики по медитации да куча книг по психологии. Я, конечно, тебе премного благодарен, но ты, видно, меня не понял. Я ведь тебя просил дать совет, как мне справиться с моими проблемами. А то, что в посылке, – одна макулатура: можно ли доверять бреду чокнутых академиков, которые в реальной жизни ни черта не смыслят. Я знаю людей, которые и слова такого «психология» сроду не слыхивали, а проблемы свои решают – и ничего.
Мне твои книжки – что кобыле дифференциальные уравнения. Я их, честно говоря, и в руки-то не возьму.
Настроение у меня сейчас – от противного до препротивного. Предки аж «кажный» вечер пилят меня – опилки так и сыплются. Во мне затухают последние позывы к чему бы то ни было. А вчера наша «классная» оставила меня после уроков и проникновенно просеивала мои мозги через мелкое ситечко. Несмотря на все старания, не удалось ей обнаружить ни одной хотя бы малюсенькой золотой песчинки, и она, извергая потоки слез и воплей, в конце концов выскочила из класса и ударом двери прихлопнула в себе последнюю надежду относительно моей скромной персоны.
Все это – ерунда. Мерзко то, что я сейчас один, как блоха на лысине. Ни одной жилетки в ближайшем окружении, куда бы слезу сточить. Да и видеть никого не хочу. Не знаю, что со мной происходит. Хамлю каждому первому. Лежу на диване под заплеванным потолком и делаю вид, что живу. Ты пишешь, что изобрел какие-то уникальные упражнения по особой форме медитации, мол, только они помогут пробудить во мне того, чье имя звучит гордо. Ты – Котелок, я знаю, но веры в эти твои упражнения у меня маловато. Ладно, сейчас закончу письмо и попробую помедитировать.
Жму лапу. Твой друг Динг.
… Вокруг Динга зияла пустота.
Это была:
♦ пустота Беззвучного Спокойствия;
♦ пустота Полного Отсутствия Всего;
♦ пустота Растворения в Эфире.
Нигде вокруг не было ни одного предмета.
Собственно, и самого Динга тоже не было, и поэтому так же одиноко, как подрагивающая кишечная палочка в капле дистиллированной воды, пульсировала Мысль Динга. В этой мысли не было ни страха, ни отчаяния, ни радости, ни даже равнодушия. Она была идеально спокойной и представляла собой следующее: «В начале сотворил Бог…» После этих слов Мысль резко останавливалась и начиналась сначала.
Трудно сказать, сколько произошло повторений этой изумительной фразы, пока, наконец, не родилась в этой абсолютной пустоте Вторая Мысль Динга. Смысл этой Второй Мысли был тот, что Первая Мысль, как и Вторая, есть мысль Динга.
Третья Мысль не замедлила явиться по пути, проложенному первыми двумя:
«Абсолютной Пустоты уже нет, поскольку есть уже три мысли».
Тут будто лед взломало, и мысли сначала поплыли, как льдины на ранневесенней реке, медленно поворачиваясь, сталкиваясь, скрежеща друг о друга, затем этот мыслительный поток набрал скорость, забурлил, увлекая за собой тяжеловесные камни первых умозаключений, и, наконец, запрыгал, с веселым ревом и стремительностью горной речки.
Поля Чистого Сознания больше не было, и Динг уже ощущал первые импульсы вновь обретаемого тела, первые сигналы оживающих пальцев, рук, ног. Мысли, еще не способные к построению в сложные системы, искрились, беззаботно играя друг с другом. Динг почувствовал себя уже не парящим, а падающим с огромной высоты. Открывать глаза не хотелось, но это новое ощущение требовало своего объяснения, и Динг медленно, чтобы искусственно не ускорять завершение сеанса, поднял веки.
Медитация закончилась. А может быть, и нет. Динг не понял.
Когда он открыл глаза, ему страшно захотелось закрыть их снова. Проделав эту операцию, он убедился, что не помогает: кувыркаясь, он медленно падал в каком-то странном тумане, как в сгущенном какао.
Вокруг ничего не было видно, и совершенно не было ясно, долго ли еще ему лететь. Оказалось – не очень.
