***
Пока Тапа закрывала замок, Бельва, понятной породы собачонка, но подстриженная под мелкого льва, закручивала поводок вокруг её башмачков, принюхивалась и фыркала. К тому же, в придачу к обычной своей вертлявости, она сердито тявкала и дёргала поводок так сильно, что невольно развернула Тапу и та увидала перед собой громоздкого незнакомца.
– У?! – запрокинула Тапа голову и коснулась плоскости двери накрученной на затылке косичкой.
Высоченный мужчина усмехнулся и отступил на пару шагов, позволяя как бы визави отстраниться от дверной вертикали и рассмотреть себя в натуральную величину без удивления или испуга.
– Зачем пужаете? – спросила Тата, невольно переводя себя в спасительную заводь простушки-девчушки как бы. – На пужало, горец, вы не похожи.
– Зачэм? – изогнул правую бровь горец. – Нэ спеши с вопросами, дэтка. Послушай…
Бельва залилась ещё пуще активным лаем.
– Цыть! – слегка притопнул большой рыжий башмак у её носишки, и собачонка примолкла, мило прижавшись к ноге хозяйки своей, тоже, в общем, дамочке миниатюрной.
– Тэбя просили уняться? – вопрос относился к хозяйке, а не к собачонке. – Прэзиденту жалобилась?.. помощи просила?.. Молчи, молчи, вопрос риторический, как у вас говорят… Так вэдь жалобы царю эщё народники обнулили… слыхала, чай, про таких? Ну вот. На бога надейся, а сама-то, дэвонька, не плошай… Но всё ещё ждёшь?
– Ну, жду. – Тапа потрогала пальцем родинку под своим маленьким аккуратным носом. – А тебе-то чего надо конкретно, гражданин? – И, скользнув по косяку плащом, попятилась, к пожарному выходу, который, заметила боковым зрением, сквозил не запертым прямоугольником, подвигая ногой при этом и своего испуганного львёнка.
– Ну, жди… А ведь тэбя предупреждали… Вот и заполучи…
Из проёма прямоугольника выступил другой верзила, смуглый да с носом орлиным, ударил Тапу по затылку, ловко подхватил обмякшее тело под мышки и швырнул вместе с онемевшим пёсиком по лестничному маршу – с пятого этажа на первый без задержки. Особого шума это не произвело и, стало быть, не обеспокоило никого, поскольку на запасном маршруте некому было и слышать.
Болонка, очнувшись от своего собачьего шока, не прекращала теперь отчаянный лай, хотя и осипла уже. Смуглый верзила нехотя как бы вернулся от машины и крутанул крепкими пальцами её лохматую головёнку на бок и обратно, точно ключ провернул…
– Да заче-ем? – спросил без акцента уже и скосил недовольно правую бровь его старший напарник и положил бутафорский нос из папье-маше в бардачок.
– А чтоб не будила спящу царевну.
– А-а… ну да. Ладно, поехали.
На лестничную площадку вышаркнула пегая старушонка в своих старых шлёпках, заметила забытый ключ в замке «милиционерки», как она за глаза называла соседку…
***
Тапе мерещится? «Мне чего… такое… снится?» Сон не сон, что-то на грани обморока… от этого жутковато-зябко и зыбко в ощущении некой нереальности происходящего.
Идёт открывать двери… или это её старенькая бабуля шлёпает босиком по паркету? Почему по паркету? И босиком? (гувернантка любит повторять: «У Тапэ всегда есть тапкэ!») Она вроде как барышня… хотя нет, какая барышня. Её купили… да-да, господа купили, поскольку у самих детей не получалось. Присмотрели в одной из своих деревенек и… под секретом, да, сторговались. «У вас всё равно детишки мрут от голода… а мы вырастим, воспитание дадим, образование… госпожой станет настоящей. Всё чин чином». Что-то ещё обещали… но чтоб никому ни словечка… Ах да, помогать по жизни обещали и дальше… но чтоб никому… ни-ни!
И смещение произошло у Тапы в голове… хотелось ей, видимо, на бабушку свою походить… Романтика, словом. Овеяно флёром… каким флёром?.. Отчего флёром?..
Отчим (отец, получается, раз никому «ни-ни») выговаривал после: тебе, мол, не положено открывать двери… для этого есть специальные в ливрее люди… Помолчал, ещё раз посетовал, попенял: нельзя тебе отворять, на то есть швейцар, а тебе не следует…
Предание, в общем. Семейное. Мифология почти что…
Тапа открыла глаза. Белый потолок ослепил. Дома, в квартире, потолок другого цвета… Кстати, какого?.. Забыла? Как так?..
Хотела повернуть голову, не смогла. Скосила глаза… На палату больничную похоже…
«Где я? Вне жизни? Или чего?.. Ангел я? Шуткуете?..»
И кусочек сомнения по поводу… сомнения по поводу чего?.. Неправильно жила, раз очутилась невесть где? Или всё же правильно? Кругом вроде чисто и светло… Или не жила? Но как же, как?.. Ведь жила?..
Ну и чего сопли распустила…? Соплями, что ль, клеить переломы будешь?.. Какие переломы?.. А почему слюни стали не липкими?.. Кстати, с чего бы они стали пресными? Испортились? – Тапа подвигала языком во рту: зубы все поломаны, карябаются, скосила глаз на тумбочку с бутылочкой воды: не дотянуться…
Не так жила? Почему это не так? Дочерей вырастила, замуж выдала… впрочем, сами повыскакивала. Но не важно. Почему же не?.. Почему, собственно?.. Нет, всё так!
***
Мадонной явилась подруга Майя (Майка – редкозубая чудачка), чудаковатая для незнакомых, так и спрашивают у Тапы: нормальная? Тапа же привыкла к ней ещё в пору совместной учёбы в политпросвете, как называли своё училище студенты… Позже поэтический дар в ней прорезался… или скрывала поначалу?