Я благодарна тем обстоятельствам жизни, что позволили мне познакомиться с удивительными людьми, населяющими аутентичный, полный дивной истории и красивейший удмуртский край. А также с иконописцами и реставраторами – людьми, имеющими за плечами непростой жизненный опыт и нашедшими свое предназначение. Благодарна моему замечательному редактору Анастасии Дробининой, с вниманием следящей за всеми кульбитами повествования. Ее теплые слова поддерживали и вдохновляли меня:
«…Невероятно увлекательной выглядит историческая часть повествования. Автор не просто расставляет условные исторические декорации «Российской империи вообще», но ярко, детально и достоверно показывает читателю конкретный исторический период: 1839 год, приезд в Воткинск цесаревича Александра, будущего царя Александра II. Как и положено хорошему историческому роману, в повествовании участвуют и вымышленные, и реальные исторические персонажи, причём и те, и другие проработаны с одинаковой точностью и вниманием автора к историческим деталям. Все герои – интересны, многогранны, каждый – со своим характером и линией поведения, они вызывают у читателя самые разные эмоции – от иронии до глубокого сочувствия и сопереживания. Очень удачной видится вплетённая в повествование история семьи Чайковских, в которой реальность событий переплетается с увлекательностью и поэтичностью. Читатель видит историю города Воткинска и его обитателей, поданную живо, выразительно, образно и увлекательно. Древние языческие традиции удмуртов перекликаются в повествовании с православными мотивами, вызывающими у читателя сильные и искренние эмоции.
….Нельзя не отметить детективную составляющую романа, которая развивается в лучших традициях жанра: захватывающе, динамично, с умело закрученной интригой, которая раскрывается неожиданно и заканчивается непривычно: недаром роман называется «Преступление без наказания». Очень интересен образ казанского следователя Лагунова, следя за расследованием которого, читатель может вспомнить и комиссара Мегрэ, и Эркюля Пуаро (а возможно, даже мисс Марпл). Линия расследования умело сочетается с любовной и исторической линиями, находясь с ними в полной гармонии и не позволяя читателю заскучать ни на миг. В этой увлекательности, соединённой со знанием истории и этнографии, с пониманием глубин человеческой психологии, с любовью и вниманием к движениям человеческой души, и есть главный плюс романа Аллы Ромашовой. Его можно рекомендовать широкому кругу читателей».
Старика звали Эштерек, в честь легендарного удмуртского богатыря. Это имя дали ему, когда племя выбирало главного жреца – торо. Тогда он еще был рослым крепышом с богатой огненного цвета бородой, из-за которой и получил звание главного жреца.
Старик обвел глазами разливной, в солнечных всполохах, луг, по которому стелился утренний туман. Задержался взглядом на покосившихся срубах домов с провалами окон, мельком осмотрел частокол загона для скота. И долго, не моргая морщинистыми веками с белесыми ресницами, разглядывал могилы-холмы с деревянными столбиками, украшенными лентами и разноцветными кусками ткани.
Земля Быгов грустила, провожая свой народ. Капельки росы плакали на резных листьях березы, влажная трава клонилась к земле, устрашающие головы деревянных идолов торчали над белой пеленой плотного тумана и смотрели-смотрели вдаль – туда, где по проселочной дороге двигалась вереница подвод, запряженных низкорослыми вятскими конями. Подводы растянулись вдоль вспаханного, но уже ненужного, поля, быстрой, мелководной в этих местах реки Вотки, перелеска с громадной священной елью.
Старик провел ладонью по глазам и, опираясь на посох одной рукой, а в другой держа трепыхающийся желтый комок, двинулся, слегка прихрамывая, в сторону старого кладбища на окраине оставленной деревни. Замер рядом с крайним холмом, на котором возвышался столб с тамгу1 рода Дурга, изображающим коня. Поклонился. Откинул посох, засунул руку в складки длинной тканой рубахи, достал небольшой нож с вырезанной из кости какого-то древнего животного рукояткой, чиркнул по желтому комку. Брызнула струйка крови. Жрец дождался, когда кровь перестанет течь, положил тельце утенка2 на могилу и стал что-то шептать себе под нос, изредка вскидывая руки. Затем, словно его подрубили, пал ниц на землю, затих.
Прошло довольно много времени. Караван таял вдалеке, уходя за горизонт. Нетерпеливое ржание прервало то ли сон, то ли кратковременную смерть шамана – он зашевелился, дотянулся до посоха и, помогая себе, медленно встал с земли. Эштерек громко попрощался с предками:
«Простить куштӥз но, кулэмъеслэн лулъессы. Урод уг возьы. Тон эн кельты монэ ас мылкыд, инмар но косон сямъес. Кулэмъес но, улэпъес югыт со мыным юрттоз шаерамы вите. Атае но, анае но кушты, милемлы выжыез»3.
Закончил, опустил руки, как уронил, повернулся и побрел в сторону телеги, ожидавшей его.
Глава рода Дурга, из которого происходил и сам Эштерек – невысокий плотный скуластый удмурт Шуда, – освободил для жреца удобное место на телеге, дождался, пока старик взгромоздит свое сухое тело на подстеленную ему солому, гикнул, легко ударил кнутом по крупу лошади, и подвода тронулась, догоняя остальные.
