Тантал и вольфрам – вот от чего мы разбогатеем, говорит отец. Мы втроем сидим за столом в подвале, отец перебирает платы и процессоры. Сегодня нам повезло: притащили в прицепе небывалый улов из одной деревни в долине. Мы лучшие предприниматели в Западном полушарии, никому еще не удавалось так скоро откопать робастного[1] цвета антрацита. И ведь стоял же он у кого-то под письменным столом и гудел себе тихонько и жужжал, работал, как умел, делал свое дело. Мы с Берти соскабливаем чешуйчатую оболочку с контактов. Пока мать не позовет нас сверху ужинать, мы складываем в одну стопку вольфрамовую фольгу, в другую – кобальтовую. Кобальтовая лучше всего хрустит.
Позже на кухне мать целует меня в лоб со словами «Взрослая моя дочка». Мы едим мамину лазанью с тушеной морковью. Отец рассказывает, какая у нас будет ферма в Новой Зеландии. Овцы, говорит он, звери смирные, дождь предсказывать умеют, вам понравится.
Как овцы это делают, спрашивает Берти.
Этого никто не знает, отвечает отец.
Берти подсчитывает вслух, сколько у нас скоро будет «звонкой монеты» благодаря нашему предпринимательству, получается гораздо больше, чем было, а потому наш переезд уже близок. Мать гладит его по волосам, а потом объявляет: чистить зубы, поцеловать родителей и спать.
Но я совсем еще не устал, протестует Берти и снова направляется в подвал.
Спать пора, настаивает отец.
Рано утром мать везет нас к доктору Хагелю. Он светит фонариком в уши Берти, в горло – мне. Под столом у него жужжит робастный цвета антрацита, живой и здоровый. В Шёнау[2] в «Эдеке»[3] мать покупает нам булочки с изюмом, потом мы идем примерять сапоги и куртки на ближайшую зиму. На последнюю нашу зиму здесь, уверяет отец. Мать выкладывает перед кассиршей нашу «звонкую монету», у кассирши глаза лезут на лоб, мать улыбается.
Дома на дворе отец укладывает мотки проволоки в багажник нашего зеленого «мерседеса». «Мерседес» принадлежал прежде дедушке, это зеленый автомобиль, зеленый, как горы в Новой Зеландии.
А в Новой Зеландии горы по-другому зеленые, не как тут, спрашивает Берти.
Совсем по-другому, отвечает отец.
Дедушка сшил чехлы для сидений из овчины. Летом я на них ужасно потею, попа чешется, от овчины несет хлевом, и я самой себе кажусь толстой. Отец прикрепил передо мной на панельной доске списки.
Можно мне тоже уже наконец стать ассистентом, спрашивает Берти с заднего сиденья.
Ты у нас Специальный, отвечает отец, а твоя сестра – лучшая Ассистентка, какая у нас когда-либо была.
Дура она, а не Ассистентка, выкрикивает Берти. И вообще, у нее снизу иногда кровь течет, фу, свинство!
Женщина на бензоколонке в Шёнау интересуется, не мы ли дети Эльмара Рема из Утценфельда? И почему у Берти нет одной руки? И не должны ли мы сейчас быть в школе?
Руки нет, отвечает Берти, потому что предпринимательство требует жертв. А в школе не учат ничему, что пригодилось бы в настоящей жизни.
Потом мы отправляемся в «Рай» на окраине города. Мы разгружаем прицеп, и отец поднимается в контору, чтобы забрать нашу «звонкую монету». Потом он проводит для нас экскурсию, чтобы мы знали, какую пользу приносит наше предприятие. Здесь, в «Раю», рассказывает отец, рухнула русская ракета «Союз 19», можно видеть ее внутренности, электромагнитные катушки, наблюдать так называемую отпускную хрупкость легированной стали.
Отец ведет нас по проходам. Осторожно, смотрите под ноги. Кварцевое стекло может годами бродить по человеческому телу и однажды непременно попадет в сердце. Зачем здесь строят башни из старых холодильников, спрашивает Берти. Старые холодильники – превосходный строительный материал для возведения башен, отвечает отец. А в соединении с галогеновыми нитями накаливания и моторами от электронных микроскопов превращаются в космические корабли. Вот видите, мы творим будущее.
Человек с масляной тряпкой в руках открывает мне и Берти свою новую величайшую тайну. Пошли, говорит он и ведет нас по проходу между старыми стиральными машинами в большой ангар. Там стоит «Золтар»[4].
Ну, что скажете, спрашивает хозяин «Рая».
Это что, музей одного-единственного экспоната, недоумевает Берти.
«Золтар» сидит в витрине и глядит на нас. Над ним балдахин со сверкающими звездами. Какая у него острая черная борода и какие закрученные усы. На тюрбане – огромная золотая брошь, а из нее растет перо, очень красное. «Золтар» смотрит на меня и молчит, у него черные широкие и густые брови, глаза глубоко посажены. Он держит руки над стеклянным шаром, который стоит перед ним на столе и пока еще не светится. Я знаю, этот маг много бы мог нам сказать. О нашем предприятии, о Новой Зеландии и обо мне. Как красиво его стеклянное окошко увешено золотыми шнурами, и светильники у него за спиной покрыты плетеными абажурами.
Этот «Золтар», объявил замасленный хозяин, когда-то предсказывал будущее величайшим властителям. В будке на выходе из «Рая» он дарит нам подвески из кварцевого стекла, внутри подвески зеленовато мерцает капля молибдена.
По дороге домой вдоль берега Титизее[5] отец рассказывает о своей прежней работе: я даже обрадовался, говорит он, когда эти идиоты решили меня вышвырнуть. Куда лучше быть шефом собственного предприятия. Кроме того, вонь, как у дракона в желудке. И в этом желудке я в один прекрасный момент нашел кроссовку, диван, теннисную ракетку, велосипед и телевизор. Вы можете себе такое представить?
